Римская армия в эпоху Республики

Когда в начале V в. н. э. римское государство под ударами воинственных варварских племен уже клонилось к окончательному упадку, один римский писатель решил написать книгу о военном деле римлян, чтобы напомнить своим современникам, какой была римская армия в славном прошлом. Звали этого писателя Флавий Вегеций Ренат. Сам он не был военным человеком, но очень внимательно изучил большое количество древних сочинений и отобрал для своего «Краткого изложения военного дела» все самое ценное из опыта прежних поколений. Автор надеялся, что его книга поможет возродить былую мощь римской армии.

Этой надежде, однако, не суждено было сбыться. Но Вегеций сумел прекрасно разобраться, в чем заключалась действительная сила римского военного устройства. В самом начале своего труда, оглядываясь на великое прошлое Рима, он писал:

«Мы видим, что римский народ подчинил себе всю вселенную только благодаря военным упражнениям, благодаря искусству хорошо устраивать лагерь и своей военной выучке. В чем другом могла проявить свою силу горсть римлян против массы галлов? На что другое могли опереться низкорослые римляне в своей смелой борьбе против рослых германцев? Совершенно очевидно, что испанцы превосходили наших не только численностью, но и телесной силой. Мы никогда не были равны африканцам ни хитростью, ни богатствами. Никто не станет оспаривать, что в военном искусстве и теоретическом знании мы уступали грекам. Зато мы всегда выигрывали тем, что умели искусно выбирать новобранцев, учить их, так сказать, законам оружия, закалять ежедневными упражнениями, предварительно предвидеть во время упражнений все то, что может случиться в строю и во время сражения, и, наконец, сурово наказывать бездельников».

В своей книге Вегеций рассказывает в основном о римской армии первых веков нашей эры, и к его сведениям мы еще обратимся, когда подойдем к этому периоду военной истории Рима. Не следует, однако, упускать из виду, что многие военные порядки, традиции, приемы сражения и обучения возникли гораздо раньше, еще во времена Республики. И хотя римское военное искусство и сама армия постоянно развивались, их главные основы сохранялись на протяжении многих веков.

Еще задолго до Вегеция военная организация римлян вызывала восхищение у тех, кто мог наблюдать ее в деле или на себе испытать ее несокрушимую силу. Одним из таких людей был великий греческий историк Полибий, живший во II в. до н. э. Оказавшись на долгие годы в Риме, он внимательно наблюдал и изучал его государственное и военное устройство. Многое узнал он из общения со знаменитыми римскими военачальниками и государственными деятелями. Полибий и сам глубоко разбирался в военном деле и даже посвятил ему несколько своих сочинений. Итог своих размышлений о причинах стремительного возвышения Рима он подвел в главном своем труде – «Всеобщей истории». В ней Полибий подробно описал великие римские завоевания III – II вв. до н. э. Самое пристальное внимание при этом он уделил римской военной организации, которая как раз в его времена, после ряда столетий непрерывных войн, в полной мере сложилась и раскрыла свои наиболее сильные стороны. Именно у Полибия мы находим наиболее подробные и достоверные сведения о римской армии республиканского времени. На них мы и будем в основном опираться в этой главе.

В чем же греческий историк видит главные причины непобедимости римской армии, ее непревзойденные достоинства?

На первое место он ставит единство народа и войска. Сравнивая Рим с его наиболее сильным противником Карфагеном, Полибий указывает:

«..предпочтение должно быть отдано римскому государственному устройству перед карфагенским, ибо государство карфагенян каждый раз возлагает надежды свои на сохранение свободы, на мужество наемников, а римское на доблести собственных граждан и на помощь союзников. Поэтому, если иногда римляне и терпят крушение вначале, зато в последующих битвах восстанавливают свои силы вполне, а карфагеняне наоборот... Отстаивая родину и детей, римляне никогда не могут охладеть к борьбе и ведут войну с неослабным рвением до конца, пока не одолеют врага».

Действительно, основным принципом римской военной организации была всеобщая воинская повинность граждан. Все граждане делились на два разряда: «младшие», в возрасте от 17 до 46 лет, призывались в войско и участвовали в походах, а «старшие» граждане до 60 лет обязаны были нести службу по охране городских стен. До 46-летнего возраста каждый римлянин должен был совершить не менее 10 походов в коннице и не менее 20 в пехоте. Тот, кто уклонялся от призыва в ополчение, считался предателем свободы и продавался в рабство.

Главное соединение римского войска называлось легион (от слова legere – «собирать», «набирать»). В обычных условиях набирались четыре легиона. Согласно Полибию, набор осуществлялся следующим образом. Избранные консулы назначали 24 военных трибуна – старших командиров. Они распределялись по шесть в каждый легион. Затем в народном собрании консулы объявляли день, в который должны явиться в Рим все граждане, достигшие положенного возраста. Собравшихся в назначенный день на Капитолии или на Марсовом поле граждан разделяли согласно их имущественному состоянию. Самые богатые направлялись в конницу. Каждому легиону придавалось 300 всадников. Наиболее бедных граждан отправляли служить во флот. Остальные шли в пехоту. В каждый легион набиралось 4200 пехотных воинов – легионеров. Набор завершался принесением присяги всеми призванными в войско. После этого солдат распускали по домам, назначив день и место сбора для каждого легиона.

Одновременно с легионами по приказу консулов в италийских городах, находившихся в союзе с Римом, местные власти набирали требовавшееся от них количество войск и приводили новобранцев к присяге. В назначенный срок эти союзные отряды присоединялись к римскому войску.

Когда все войско собиралось в указанном месте, новобранцев делили на группы в соответствии с возрастом. Самых юных зачисляли в легковооруженные. Их было обычно 1200 человек. Назывались они велитами и вооружались мечом, дротиком и легким круглым щитом. На голове они носили гладкие шапки, а иногда надевали волчью шкуру или что-то в этом роде. По этому головному убору командиры могли отличать храбрых в сражении от нерадивых.

Воины постарше в количестве 1200 человек формировали первую линию легионной пехоты. Их называли гастаты (от слова hasta – «копье»). Люди, находившиеся в расцвете сил, определялись во вторую линию и назывались принципами. Их также было 1200 человек. Самых старших и опытных бойцов-ветеранов назначали в триарии, которые составляли третью линию боевого порядка. Если численность воинов в первых разрядах могла в случае необходимости увеличиваться, то триариев всегда насчитывалось 600 человек.

Все три линии легиона представляли собой тяжеловооруженную пехоту. Их вооружение было тяжелым в самом прямом смысле слова. В его состав входил прежде всего большой изогнутый щит шириной около 75 см и высотой около 120 см. Он имел прямоугольную или овальную форму и изготавливался из склеенных вместе досок, которые обтягивали снаружи грубой тканью или телячьей кожей. По краям сверху и снизу щит обивали железными полосами, которые защищали его от ударов меча и позволяли воину ставить его наземь. В центре щита крепилась железная выпуклость, охраняющая его от ударов копий и метательных снарядов. Такой щит весил около 10 кг. При атаке легионер держал его на выпрямленной руке, опирая на левое плечо. Сходясь с противником, он обрушивал на него вместе со щитом вес всего тела и пытался опрокинуть его. Затем он ставил щит на землю и, пригнувшись, сражался из-за него. О прочности и надежности подобого щита красноречиво свидетельствуют факты, сообщаемые древними историками: щит одного из воинов Цезаря выдержал в бою попадание 120 стрел, а в другом сражении в щит самого Цезаря попало 200 вражеских копий.

Вооружение римского легионера: щит, шлем, меч

Защитное вооружение легионера включало также поножи, закрывавшие левую ногу, которая в бою выставлялась вперед, и нагрудник из небольшой металлической пластины, который, вероятно, надевался на панцирь из кожи или льна. Более богатые воины вместо нагрудника носили кольчугу из железных пластин. Она, конечно, лучше защищала тело, но была очень тяжелой – примерно 15 кг. Голову защищал бронзовый или железный шлем, украшенный тремя перьями почти в 45 см высотой. Благодаря этим перьям, воин казался вдвое выше и имел внушительный вид.

Защищенный такими достаточно надежными доспехами, римские легионеры обладали и весьма грозным оружием для атаки. Гастаты и принципы имели по два метательных копья – пилума. Пилум считают римским изобретением. В длину это копье имело около 1,5 м и весило до 4 кг. Его можно было метнуть на 10-20 шагов. Древко пилума делалось из прочного тяжелого дерева. В отличие от обыкновенного копья, пилум имел чрезвычайно длинную железную часть с тонким, нередко зазубренным острием. Длина этого наконечника доходила до 1 м. Попадая в щит, пилум часто пронзал его насквозь и ранил прикрывающегося им вражеского воина. Но даже если пилум просто застревал в щите, противнику все равно причинялся серьезный ущерб. Пилум, вонзившийся в щит, невозможно было перерубить ударом меча, так как длинный наконечник не позволял противнику достать своим мечом до древка. Зазубренное острие не давало возможности выдернуть пилум из щита. Поэтому щит приходилось бросать. Кроме того, длинное тонкое острие пилума от удара сгибалось, и его нельзя было метнуть обратно. Подобных копий не было в войсках других народов.

Римские пилумы

Находившиеся в третьей линии боевого построения триарии вместо метательных пилумов были вооружены обычным длинным копьем для рукопашного боя. Исход сражения все же, как правило, решался рукопашной схваткой, в которой легионеры пускали в ход мечи. В III в. до н. э. римляне приняли на вооружение так называемые испанские мечи с крепким сужающимся клинком длиной около 60 сантиметров. Таким мечом одинаково успешно можно было и колоть противника, пробивая его доспехи, и наносить тяжелые рубящие удары, способные снести человеку голову. Короткий меч был наиболее удобным для тесно сомкнутого пешего строя.

Римский всадник

Последовательное употребление в дело и метательного копья-пилума, и меча было для своего времени очень важным шагом вперед в военном искусстве – таким же, как введение в XVIII в. ружей со штыками. Подобно тому как залп ружей служил подготовкой к атаке в штыки, так и дружный залп пилумов в начале сражения расчищал место для рукопашного боя на мечах.

Всадники, входившие в легионы, вооружены были по греческому образцу – круглым щитом и прочным копьем. Доспехом им служила кольчуга, такая же как у пехотинцев, но только снабженная разрезом на бедрах, который позволял сидеть на лошади. Конница в сражениях обычно размещалась на флангах и часто употреблялась для преследования уже опрокинутого противника. Однако сами римляне не были искусными наездниками и со временем стали отдавать предпочтение конным отрядам, набираемым среди подвластных или союзных племен.

Италийские союзники Рима образовывали отряды численностью в 4-5 тысяч пехотинцев и 900 всадников. Каждый такой отряд приписывался к легиону и имел похожую организацию и вооружение. В сражении союзные отряды чаще всего ставили на флангах – справа и слева от стоящих в центре легионов. Таким образом, одна половина армии состояла из римских легионов, а вторая из союзнических отрядов. Без помощи союзников римлянам едва ли удавалось бы на протяжении длительных войн выдерживать огромное напряжение всех сил.

Начиная с IV в. до н. э., когда войны стали особенно длительными, легионерам начали выплачивать жалованье из казны. Они снабжались также продовольствием, одеждой, оружием и снаряжением. Но за все это из солдатского жалованья вычиталась определенная плата. Союзникам жалованья не платили, и они все необходимое получали бесплатно. В победоносных походах все солдаты могли рассчитывать на долю в добыче.

Ко времени Полибия римляне существенно усовершенствовали организацию и боевое построение своего войска. В этом отношении они сделали большой шаг вперед по сравнению с греками, у которых очень многому научились в области военного искусства. Превзошли они даже македонян, совершивших под предводительством царя Александра самое грандиозное завоевание в истории древнего мира. (Александр Македонский, как вы, наверное, помните, покорил в 334-323 гг. до н. э. огромную Персидскую державу и дошел до Индии).

Греки первыми придумали особый тесно сплоченный строй тяжеловооруженных пехотинцев-гоплитов. Строй воинов, стоявших в несколько рядов, прикрывался сплошной стеной больших щитов и ощетинивался выставленными вперед копьями. Он был почти неуязвим для ударов противника с фронта. Восемь шеренг этого строя, который растягивался в ширину до одного километра, создавали сокрушительный натиск при непосредственном столкновении с врагом. Напор атаки многократно увеличивался потому, что на стоявших в передних рядах бойцов всей массой своих тел давили стоявшие сзади. Такой строй у греков назывался фалангой.

Еще более грозной была македонская фаланга. Она имела в два-три раза более глубокое построение, чем греческая. Общее количество рядов в ней доходило до двадцати четырех. Стоявшие в передних шеренгах воины вооружались очень длинными копьями – сариссами. Такие копья достигали шестиметровой длины, и их приходилось держать наперевес обеими руками. Все копья первых шести рядов выступали вперед из строя. Каждый воин первого ряда имел перед собой пять сарисс. Задние шеренги держали копья вверх, обеспечивая тем самым защиту от стрел и дротиков. Многие противники содрогались при одном виде ужасающего зрелища из двигающейся массы торчащих копий. Ничто не могло устоять против македонской фаланги. Но только в том случае, если она действовала на подходящей равнине. Любой холм, лесная поросль, ров или даже небольшие канавы могли привести фалангу в беспорядок, особенно при наступлении широким фронтом, лишить ее главнейших преимуществ.

Римляне пошли другим путем. Они отказались от сплошной, нерасчлененной на отдельные части фаланги. Легион, как сказано выше, делился на три возрастных разряда – гастатов, принципов и триариев. Каждый такой разряд подразделялся на десять отрядов, которые назывались манипулами. Манипулы гастатов и принципов имели по 120 человек, а триариев – по 60. Один манипул состоял, в свою очередь, из двух подразделений, называвшихся центуриями. Каждая центурия имела своего командира – центуриона и одного знаменосца. Каждому из тридцати манипулов легиона придавалось по сорок легковооруженных воинов. С IV в. до н. э. манипул стал основой боевого построения римлян. Поэтому этот строй называют манипулярным.

Попробуем представить, как он действовал в сражении.

Перед боем легион выстраивается в три линии по десять манипулов в каждой. Первыми становятся молодые бойцы гастаты, затем, на некотором расстоянии, принципы, воины среднего возраста, а позади них – самые старшие, триарии. Центурии каждого манипула плотно стоят одна за другой, построенные по шесть человек в глубину и десять в ширину. Все манипулы располагаются в шахматном порядке. Между манипулами каждой линии имеются промежутки. Напротив промежутков первой линии построены манипулы второй. Промежутки второй линии прикрываются сзади манипулами третьей.

Организация римской армии в III в. до н. э.

По сигналу к битве через эти промежутки выбегают легковооруженные бойцы. Они – застрельщики боя. Их цель – осыпая противника дротиками, нарушить его строй или отбросить вражеские легковооруженные отряды. Главные силы противников тем временем сближаются. Трубит сигнал, и легковооруженные через те же пропуски в строю легиона отступают в тыл за ряд триариев или отправляются на фланги, к коннице.

Задние центурии гастатов выдвигаются вперед, чтобы закрыть промежутки в первой линии. Теперь передовые ряды сомкнуты наподобие фаланги, и по сигналу к атаке молодые отважные гастаты под ободряющие крики остального войска бросаются на вражеский строй. Приведя врага в замешательство градом своих пилумов, они вынимают мечи и сходятся врукопашную. Если противник стойко выдерживает этот натиск и, в свою очередь, начинает теснить римлян, то задние центурии гастатов по сигналу отходят от врага и открывают промежутки, чтобы пропустить через них принципов. Теперь эти лучшие воины армии, сомкнув ряды, идут в наступление. Неприятель, уже потрепанный гастатами, встречает свежих бойцов и обычно не выдерживает их мощного напора. Ряды врага расстраиваются, и он обращается в бегство. Конница и легковооруженные преследуют отступающего противника.

Так чаще всего и бывало. Но случалось, что и принципам не удавалось остановить и опрокинуть врага. Тогда принципам подавался сигнал к отступлению, и они вслед за гастатами шаг за шагом отходили в промежутки между триариями. Триарии до этого стояли на правом колене, выставив вперед левую ногу и уперев плечо в щит, а копья втыкали в землю. Теперь, приняв принципов и гастатов в промежутки между своими манипулами, гастаты поднимались, быстро смыкали строй и встречали врага единой сплошной стеною, не имея уже за спиной никакой поддержки. «Это, – пишет один римский историк, – оказывалось для врагов самым страшным, ведь, думая, что преследуют уже побежденных, они вдруг видели, как внезапно вырастает новый строй, еще более многочисленный».

Третья линия редко принимала участие в битве. Поэтому когда говорили «дело дошло до триариев», это означало, что римлянам действительно пришлось туго.

Итак, мы видим, что манипулярный строй означал расчленение фаланги. Причем она расчленялась одновременно и вдоль, и поперек. Нетрудно понять, какие преимущества это давало. Разделив армию на три линии, римляне, по сути дела, впервые ввели постоянное применение резерва: отряд самых опытных бойцов приберегался для решительного натиска в самый критический момент боя. Манипулярный строй позволял легко смыкать разрывы, возникающие при столкновении с противником. Их можно было прикрывать, выдвигая отряды из второй или третьей линии. Кроме того, построение с промежутками облегчало передвижение на неблагоприятной местности. Римский строй мог очень гибко менять свою форму: делиться, поворачивать в одну или другую сторону, быть непроницаемым и одновременно рассыпаться своими мелкими группами в разных направлениях.

Манипулярный боевой порядок

В отличие от македонской фаланги, римский боевой порядок давал возможность воинам сражаться как отдельными отрядами, так и один на один. На это особо обратил внимание наблюдательный Полибий. «...Каждый римлянин, – писал он, – раз он идет в битву вполне вооруженный, приготовлен в одинаковой мере для всякого места, времени, для всякой неожиданности... Он с одинаковой охотой готов идти в сражение, ведется ли оно всей массой войска разом, или одною его частью, манипулом или даже отдельными воинами».

Выгоды манипулярного строя, казалось бы, вполне очевидны. Однако, чтобы на деле с успехом использовать все эти преимущества, нужны были определенные условия: тщательная выучка войск и каждого бойца, строжайшая военная дисциплина и в высшей степени твердое командование. И только римлянам удалось добиться сочетания всех этих условий. На каждом из них стоит остановиться подробно.

В прежней фаланге боевая выучка отдельного бойца не имела решающего значения. Фаланга действовала как единое целое. Давлением общей массы в строю удерживались и плохо обученные и недостаточно храбрые воины. Манипулярный же строй требовал гораздо большего, чем то, чего достигли в боевой подготовке солдат греки и македоняне. Римский легионер должен был одинаково искусно владеть и копьем и мечом, держать строй, четко и быстро совершать перестроения. Конечно, абсолютное большинство солдат в римской армии имело за плечами не один поход. Но и они нуждались в постоянных тренировках и переподготовке.

Новобранцам же необходимо было пройти и самое первоначальное обучение. Оно включало в себя прежде всего строевую подготовку. По словам Вегеция, «больше всего следует заботиться и во время похода и в боевом строю о том, чтобы все воины сохраняли правильные ряды при движении. А этого возможно достигнуть только в том случае, если благодаря постоянному упражнению они будут учиться двигаться быстро и ровно». В «тренировочную программу» входили бег, прыжки и плавание, а главное – упражнения с оружием. Всем этим римские юноши еще до призыва в войско занимались на Марсовом поле, рядом с которым протекал Тибр. Для обучения фехтованию использовали деревянные чучела. При этом новобранцам давали деревянные дубины, весившие вдвое больше настоящих мечей, и утяжеленные щиты, сплетенные из прутьев. Это делалось для того, чтобы новобранец, получив настоящее, более легкое оружие, как бы избавившись от более тяжелого груза, сражался спокойнее и бодрее. Особое внимание в этих упражнениях обращали на то, чтобы, действуя мечом, сам новобранец не открывал ни одной части своего тела и наносил главным образом колющие удары, более опасные для врага. При упражнениях в метании использовали учебные копья, также более тяжелого веса, чем настоящие. Приучали новобранцев носить тяжести, идя военным шагом, а также сооружать укрепленный лагерь.

Тренировки и учения проводились не только до выступления в поход. Даже на войне, в перерывах между военными действиями, римские военачальники упражняли свои войска. Вот, например, какие упражнения устроил для своих воинов знаменитый полководец Сципион во время Второй Пунической войны. В первый день солдаты пробегали шесть километров в полном вооружении. На другой день они чистили и чинили свое оружие и выставляли его перед палатками для осмотра командирами. На третий день они отдыхали, а на четвертый должны были сражаться друг с другом деревянными мечами, обернутыми в кожу, и метать копья, снабженные для безопасности кожаными шариками на концах. С пятого дня и дальше все названные упражнения повторялись в той же последовательности.

Как бы хорошо ни были обучены отдельные воины, спаять их воедино могла только огромная сила настоящей военной дисциплины. Только тогда никакое душевное волнение или угроза смерти не способны были разъединить их в бою. Ни в одной армии древнего мира дисциплина не была столь строгой, а повиновение начальникам столь беспрекословным, как в римских войсках. Полибий признавал, что греки никогда не могли научиться истинному повиновению. Лишь римляне действительно вполне постигли принципы дисциплины и сумели применить их на деле. Сами римляне по праву считали дисциплину основой всех своих военных успехов и называли ее главной гордостью, оплотом и вернейшим стражем своей державы.

Римская дисциплина основывалась прежде всего на огромной власти военачальника и беспощадной суровости наказаний. В строю и на войне полководец неограниченно распоряжался жизнью и смертью солдат. Телесным наказаниям и смертной казни могли быть подвергнуты по решению полководца даже высшие командиры самого знатного происхождения. От консулов, осуществлявших верховное командование, такая же непререкаемая власть распространялась и на нижестоящих командиров.

Самым распространенным наказанием за серьезные проступки был так называемый фустуарий – избиение палками или камнями. Его описание оставил Полибий: «Трибун берет палку и ею как бы только касается осужденного; вслед за этим все легионеры бьют его палками и камнями. Наказуемых забивают большею частью до смерти тут же, в самом лагере, а если кто-нибудь и выходит еще живым, то не на радость себе. Да и какая ему радость, если возврат на родину ему не дозволен, и никто из родственников не осмелится принять такого человека к себе в дом. Поэтому раз постигло кого подобное наказание, он погиб бесповоротно».

Избиением палками наказывали прежде всего тех, кто засыпал на посту или покидал его. Такое же наказание налагалось за воровство в лагере, за попытку улизнуть от обязанностей путем намеренного нанесения себе ран, за ложные свидетельства. К фустуарию приговаривали и в том случае, если кто-то ради получения награды ложно приписывал себе доблестный подвиг; если кто-то по трусости покидал место в строю или бросал какое-либо оружие в пылу битвы. «Вот почему, – замечает по этому поводу Полибий, – иные солдаты, стоя на посту, обрекают себя на верную смерть и в виду гораздо более многочисленного неприятеля не решаются покидать свои посты из страха наказания, которое ждет их по возвращении с поля битвы. Другие, потеряв в сражении щит или меч, или какое-нибудь иное оружие, кидаются как безумные в ряды неприятелей или в надежде обрести потерянное, или в сознании, что только смерть может избавить их от неизбежного позора и обид от своих же товарищей». Смертью каралось также неповиновение командиру и дезертирство. Смертный приговор всегда приводился в исполнение на глазах у всего войска в назидание остальным.

Если неповиновение командующему или трусость в сражении проявлял целый отряд, то проводилась так называемая децимация. В провинившемся отряде (а иногда это мог быть и целый легион) по жребию отбирали каждого десятого. Тех, на кого выпал жребий, перед строем всего войска забивали на смерть камнями или палками. Остальные солдаты наказанного отряда вместо пшеницы получали ячмень и должны были ставить палатки вне лагеря.

За менее серьезные преступления трибуны могли назначить штраф, потребовать поручителей или высечь провинившихся розгами. Часто применялись в римской армии и разного рода позорящие наказания. Цель их заключалась в том, чтобы, выставив провинившихся в смешном или унизительном положении, пробудить в них чувство стыда. Солдатам, проявившим трусость, военачальник мог, например, приказать стоять босиком, без пояса или в одной нижней рубахе в центре лагеря, иногда с куском дерна или жердью в руках, копать ненужные канавы или носить взад и вперед кирпичи. Рассказывают, что когда один из легионов отказался идти в тяжелый поход, консул приказал мятежным солдатам выйти без оружия и поясов, окружил их четырьмя вооруженными легионами и велел рубить солому на виду у всего войска.

При сражении манипулярным строем очень многое зависит от твердой уверенности каждого бойца в своих товарищах, в том, что его подразделение будет действовать сплоченно. Чтобы обеспечить эту взаимную уверенность друг в друге, римские воины в собравшемся уже войске приносили особую клятву. В своих центуриях они добровольно клялись друг перед другом, что страх не заставит их ни уйти, ни бежать, что они не покинут строй, разве только чтобы взять или поискать оружие, чтобы поразить врага или спасти согражданина.

Надо сказать и о том, что настоящий военный порядок невозможен был без штабной «бумажной» работы. В римских войсках с очень ранних времен тщательно вели записи жалованья, распределения нарядов, командировок и отпусков. Существовали особые журналы, куда командиры заносили сведения о нравах и поведении отдельных солдат. В каждой центурии имелись писцы, ведавшие всей этой документацией.

Дисциплина и мужество поддерживались среди римских солдат не только страхом жестоких неотвратимых наказаний. Не менее важную роль в обеспечении сознательной дисциплины играла продуманная система поощрений и наград. Здесь мы можем вновь предоставить слово Полибию, который специально обратил внимание и на этот момент. Вот что он пишет:

«Прекрасно также умеют римляне возбуждать отвагу в солдатах. Так, если было какое дело и некоторые солдаты отличились в нем храбростью, консул созывает в собрание все войско и ставит подле себя тех солдат, которым молва приписывает выдающиеся подвиги. Сначала он произносит похвальное слово о заслугах каждого воина отдельно и обо всем, что было в его жизни достойного доброй памяти, затем дарит солдату, ранившему неприятеля копье, солдату, убившему врага и снявшему с него доспехи, дарит чашу, если он пеший, или конскую сбрую, если конный... Однако награды даются не тогда, когда воин ранил нескольких врагов или снял с них доспехи в правильной битве или при взятии города, но тогда только, когда враги ранены или убиты в легкой стычке и вообще при таких обстоятельствах, которые нисколько не обязывали отдельных воинов отваживаться на опасность и в которых солдаты по доброй воле и собственному побуждению шли в дело. Золотым венком консул награждает солдат, которые при взятии города первые взошли на стену. Он отмечает наградами и тех из римлян или союзников, которые в битве прикрыли кого-либо щитом и тем спасли его. Спасенные также награждают своих спасителей... Да и во всю жизнь спасенный чтит своего спасителя как отца и обязан угождать ему во всем как родителю. Такого рода поощрения возбуждают к соревнованию в военной доблести не только свидетелей и очевидцев, но и остающихся дома граждан. Ибо солдаты, удостоенные подобных наград, помимо того, что слава о них идет в лагере и теперь же достигает родины, участвуют в торжественных процессиях со знаками отличия: носить подобные украшения может лишьтот, кого консул наградил ими за доблесть; в домах своих они кладут снятые с неприятелей доспехи на самых видных местах, как памятники и свидетельства своей доблести. При столь внимательном и заботливом отношении к военным наградам не удивительно, если военные предприятия римлян увенчиваются блестящими успехами».

Наградные венки: 1) гражданский венок; 2) осадный венок; 3) крепостной венок; 4) морской венок; 5) венок за взятие вражеского вала

К сказанному Полибием следует добавить, что самыми почетными знаками отличия у римлян считались венки, и в особенности два из них: за спасение товарища в бою и за вызволение из осады своего отряда или войска. Первый делали из дубовых листьев и называли «гражданским». Второй сплетали из простой травы, сорванной на месте осады, и называли «осадным». Он был самой редкой наградой. Известно, что до середины I в. н. э. им были награждены только восемь человек. Кроме перечисленных Полибием наград, в качестве знаков отличия в римской армии использовались особые флажки, ожерелья и браслеты, а также фалеры – особые металлические бляхи с разного рода изображениями. Всадники могли также награждаться серебряными рожками, которые крепились на шлеме.

Римский панцирь с наградными бляхами-фалерами

В Риме всегда было немало отважных воинов, чьи подвиги отмечены были большим количеством боевых наград. Но среди всех этих героев на все времена непревзойденным остался Луций Сикций Дентат, которого за исключительную храбрость прозвали римским Ахиллом. По преданию, он жил в середине V в. до н. э. и за свою жизнь участвовал в ста двадцати сражениях, восемь раз выходил победителем в единоборствах, имел сорок пять шрамов на груди и ни одного на спине, был награжден восемнадцатью копьями, двадцатью пятью фалерами, восмьюдесятью тремя ожерельями, более чем ста шестьюдесятью браслетами, четырнадцатью гражданскими венками, восемью золотыми, тремя венками за то, что первым взошел на стену, и одним осадным венком. Дентат участвовал в девяти триумфах, которых удостаивались полководцы, под чьим командованием он сражался.

Для римских полководцев наивысшей наградой являлся триумф – торжественная процессия в честь выдающейся победы, посвящаемая, как мы говорили в предыдущей главе, богам римского государства. Получить триумф было заветной мечтой каждого римского военачальника. Некоторые из них даже специально ввязывались в войны и сражения, чтобы удостоиться этого высшего отличия. По римским обычаям, триумф мог быть дарован только в случае достойной победы. Это значит, что в ходе сражения должно было быть уничтожено не менее пяти тысяч врагов. Необходимым условием получения триумфа было также то, что просить о нем полководец мог только после полного завершения военных действий. При этом в результате войны должны были быть расширены пределы римского государства. Наградить триумфом мог только сенат. Лишь в исключительных случаях, когда сенат по какой-либо причине отказывал в этой почести, полководец-победитель просил о назначении триумфа народное собрание.

Наградные ожерелья и браслеты

Если римское войско одерживало крупную победу, достойную триумфа, воины провозглашали своего полководца императором. Во времена Республики этот титул не давал никакой дополнительной власти и был только почетным наименованием полководца-победителя. Получив от войска этот титул, военачальник украшал лавровыми венками свои фасции – знаки должностной власти – и отсылал их с послом в сенат с просьбой наградить его триумфом. Если сенат признавал победу действительно значительной, он утверждал за полководцем звание императора, выслушивал его отчет и назначал триумф. Полководец и его войско дожидались сенатского решения за городской чертой Рима: находится в священных границах города вооруженному войску категорически запрещалось.

Если полководец проявил храбрость, оказал на войне важные услуги государству, но при этом одержал победу, не имевшую решающего значения, по постановлению сената его награждали малым триумфом – овацией. Овацию назначали также в тех случаях, когда победа была одержана в необъявленной или междоусобной войне, либо когда война не была еще полностью закончена или вообще прошла без кровопролития. Название «овация» появилось, вероятно, потому, что во время нее приносили в жертву овцу (по-латыни ovis), а не быка, как в большом триумфе. Отличалась овация также тем, что получивший ее победитель въезжал в Рим на коне или входил пешком. Его голову украшал венок из мирта, а не из золота. Одет он был не в особую триумфальную тогу, но в магистратскую тогу, окаймленную пурпуром. Кроме того, полководец шествовал без скипетра и за ним следовало не войско, а сенат. За победы, одержанные на море, командующий флотом, удостаивался морского триумфа, который справлялся так же, как и большой.

Смысл триумфа заключался не только в том, чтобы торжественным шествием, жертвоприношениями и дарами воздать благодарность за победу Юпитеру и другим богам. Триумфальная процессия включала в себя такие элементы, которые наглядно показывали, над каким противником одержана победа, какой добычей обогатилось римское государство, какими подвигами прославились войска и их император. В древности не было ни кино, ни телевидения, но римлянам не меньше, чем современным людям, хотелось воочию представить себе великие события и деяния.

Рисунок с серебряного кубка из Боскореале с изображением триумфа

Как же достигалась эта цель? На этот вопрос можно ответить, прочитав многочисленные описания триумфов, сделанные античными историками. Приведем одно из таких описаний из рассказа греческого историка Аппиана о триумфе по случаю победы римлян над Карфагеном в 201 г. до н. э.

«Все выступают увенчанные венками, впереди идут трубачи и движутся повозки с добычей, проносят башни и изображения взятых городов, картины, изображающие военные события, затем золото исеребро... и другие подобные же ценности и все венки, которыми наградили полководца за доблесть или города, или союзники, или подчиненные ему войска. Затем шли белые быки, а за быками слоны и все вожди и самих карфагенян и их союзников, которые были взяты в плен. Впереди самого полководца шли ликторы, одетые в пурпурные туники, и оркестр кифаристов и флейтистов... Подобным образом выступают другие в строю с пением и приплясыванием... Один из них, в пурпурной до пят одежде, в золотых ожерельях и браслетах, делает различные жесты, вызывая смех, как бы насмехаясь над неприятелем. За ним множество носителей благовоний, а за благовониями – сам полководец на колеснице, пестро расписанной, в венке из золота и драгоценных камней, одетый, по отеческому обычаю, в пурпурную тогу с вотканными в нее золотыми звездами, несет скипетр из слоновой кости и лавровую ветвь, которую римляне всегда считают символом победы. С ним всходят на колесницу мальчики и девушки, а на конях с обеих сторон едут юноши, его родственники. За ним следуют все те, которые во время войны были у него писцами, служителями, оруженосцами. И после них войско, все увенчанное и несущее лавровые ветви; лучшие же воины несут и знаки отличия. Из начальников одних они восхваляют, других осмеивают, а иных порицают; ибо триумф не знает запрета, и все вправе говорить, что только хотят».

Чем богаче были завоеванные Римом страны, тем пышнее справлялись триумфы. Иногда шествие растягивалось на несколько дней – так велика была добыча, которую надо было продемонстрировать согражданам. Триумф Эмилия Павла, полученный за победу над македонским царем Персеем в 167 г. до н. э., продолжался три дня. В первый день, с утра дотемна, на двухстах пятидесяти колесницах везли захваченные у врага статуи, картины, гигантские изваяния. На следующий день по городу проехало множество повозок с самым красивым и дорогим македонским оружием. За повозками с оружием шли три тысячи человек и несли серебряную монету в семистах пятидесяти сосудах, каждый из которых требовал четырех носильщиков. На третий день по улицам двинулись трубачи, играя боевой напев, которым римляне подбадривают себя на поле битвы. За ними вели сто двадцать откормленных быков с вызолоченными рогами. Далее несли сто семьдесят семь сосудов с золотой монетой, драгоценные вазы и прочую золотую утварь. Затем следовала колесница самого побежденного царя с его оружием и царским венцом. За ней вели царских детей в окружении толпы воспитателей и слуг, а позади них шел и сам плененный царь. Далее несли четыреста золотых венков, которые города вручили римскому полководцу по случаю его победы. И только после всего этого выезжал на колеснице сам триумфатор. После одной этой победы в казну внесено было столько денег, что все римские граждане были освобождены от податей.

Из полученной добычи триумфатор, по обычаю, щедро одаривал своих воинов и сограждан, устраивал для народа игры и зрелища. Пленных царей и полководцев, проведя в триумфе, обычно казнили. В ранние времена их умерщвление имело символическое значение – их как бы приносили в жертву богам.

Триумф, таким образом, имел в Риме общегосударственное значение. В центре этого величественного действия был победоносный военачальник. Получить триумф значило навсегда вписать свое имя в историю римского государства. В Риме имена всех полководцев-триумфаторов заносились в особые списки, которые велись на протяжении столетий. Традиция отмечать великие победы триумфальным шествием существовала в Риме более тысячи лет – от Ромула и до 403 г. н. э., когда был отмечен последний триумф. Учитывая все это, понятно, почему римляне никак не могли понять греков, превыше всего ценивших победы на Олимпийских играх.

Военное искусство и доблесть выдающихся полководцев – один из главных источников великих побед Рима. Но не единственный. Ни замыслы полководца, ни оружие, ни боевые построения сами по себе не могут обеспечить успеха на войне. Для этого нужны люди, которые владеют оружием и приемами боя и способны осуществлять замыслы военачальников или даже побеждать, несмотря на их ошибки. Главная задача полководца – правильно выбрать время и место сражения, умело расположить и построить войска, воодушевить их перед боем своей речью. Но в ходе самой битвы от главнокомандующего уже мало что зависело. Не имея ни радиосвязи, ни оптических приборов, он не мог по ходу дела отдавать приказы и непосредственно руководить своими подразделениями. В шуме сражения команда, подаваемая голосом, слышна только на очень небольшом расстоянии. А в манипулярном построении очень важно, чтобы подразделения из заднего ряда выдвинулись вперед в тот самый момент, когда в переднем ряду откроется брешь. Бойцы передних шеренг при этом должны быть абсолютно уверенны, что это выдвижение будет сделано не раньше и не позже, чем необходимо. Отход манипулов передней линии в промежутки между подразделениями второй и третьей линий тоже требовал согласованности, тем более если противник наседал очень активно. Иначе могла возникнуть давка и паника.

Кто же принимал решение и отдавал команду на выдвижение вперед или отход во вторую линию? Ответственность за это, очевидно, лежала на центурионах. Именно они непосредственно в боевых порядках руководили действиями манипулов и центурий. Центурионы римской армии – особая категория командиров. Роль их невозможно переоценить.

Тридцать центурионов – по десять в каждый возрастной разряд – назначались трибунами. Эти назначенные центурионы считались старшими и назывались «передовыми». Они командовали первой центурией в каждом манипуле и манипулом в целом. Старшие центурионы, в свою очередь, избирали младших, которые стояли во главе второй центурии каждого манипула и назывались «замыкающими». Каждый центурион назначал себе помощника, а также выбирал из числа самых лучших воинов знаменосца. Все центурионы легиона различались между собой по рангам. Ранг зависел от возрастного разряда и порядкового номера манипула, а также от места центуриона в манипуле. Соответственно, командир второй центурии в десятом манипуле гастатов считался низшим. Старшим центурионом всего легиона был командир первой центурии первого манипула триариев. Его называли примипилом. Он имел право участвовать в военном совете вместе с старшими офицерами. Со временем сложился порядок последовательного прохождения всех центурионских чинов – от самого младшего до примипила.

Римский центурион

Центурионы считались младшими командирами и получали жалование в два раза выше, чем у простых солдат. Но по возложенным на них обязанностям центурионы соответствовали современным командирам рот или взводов. Они должны были непосредственно в подразделениях поддерживать строгую дисциплину. Символом их дисциплинарной власти был жезл из виноградной лозы. Центурионы нередко пускали его в ход, обрушивая чувствительные удары на нерадивых солдат. В обязанности центурионов входило распределение различных поручений и нарядов, а также обучение новобранцев.

От опытности, выдержки и мужества центурионов очень многое зависело во время боя. Важно было, чтобы они пользовались непререкаемым авторитетом среди рядовых солдат. Поэтому выбору центурионов римляне всегда уделяли самое пристальное внимание. Как пишет Полибий, «от центурионов римляне требуют не столько смелости и отваги, сколько умения командовать, а также стойкости и душевной твердости, дабы они не кидались без нужды на врага и не начинали сражения, но умели бы выдерживать натиск одолевающего противника и оставаться на месте до последнего издыхания». Еще более подробно говорит о качествах, необходимых центуриону, Вегеций: «...в центурионы должен выбираться человек большой физической силы, высокого роста, умеющий ловко и сильно бросать копья и дротики, постигший искусство сражаться мечом или действовать щитом... бдительный, выдержанный, подвижный, более готовый исполнять, что ему прикажут, чем разговаривать об этом, умеющий держать в дисциплине своих товарищей по палатке, побуждать их к военным упражнениям, заботящийся о том, чтобы они были хорошо одеты и обуты, чтобы оружие у них всегда было хорошо вычищено и блестело». Такие же требования предъявлялись и к декурионам – командирам конных подразделений.

Центурионы набирались из людей простого происхождения и назначением на командную должность обязаны были только своим личным качествам. К сожалению, в сочинениях древних историков основное внимание почти всегда уделяется полководцам и очень немногое рассказывается об отдельных центурионах. Крайне редко упоминаются даже их имена. Но эти немногочисленные свидетельства тем более ценны, потому что позволяют представить живой образ людей, составлявших основу римской армии. Чрезвычайно интересное с этой точки зрения свидетельство имеется в «Истории Рима», написанной знаменитым римским историком Титом Ливием.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Структура работы

Вступление: Армия и государство в Древнем Риме

Военная организация этрусско-римской армии царского периода

Римский легион периода ранней республики

Военная организация армии Древнего Рима после реформы Камилла

Римский легион после перехода к манипулярной фаланге.

Военная реформа Мария и ее влияние на организацию римской армии

Позднереспубликанский римский легион эпохи Цезаря

Заключение

Когда мы говорим о Древнем Риме, в голове сами собой всплывают образы, связанные с римской армией: будь то легендарные победоносные легионы Цезаря, блистательные столичные преторианцы-заговорщики или усталые пограничники-ауксилии с Лимеса. Действительно, армия Древнего Рима неотделима от государства. Она не только его обязательный элемент, опора, “силовой придаток”. Армия – основа жизни Рима, независимо от того, какой исторический период от ранней Республики до поздней Империи мы рассматриваем. Римская государственность по своей глубинной сути сама была построена по армейскому принципу: жесточайшая дисциплина и четкая регламентация как в административно-хозяйственной, так и судебно-правовой жизни римского общества. По мнению многих западных ученых, милитаризация общества в Древнем Риме, особенно – раннего периода, была всеохватывающей и выражалась гораздо сильнее, даже по сравнению с тимократической Спартой. Недаром римский термин “Центурия” (лат. centuria “сотня“) обозначал одновременно и избирательно-территориальную единицу и войсковую организационную единицу. Солдаты и офицеры были для Рима всем: внешнеполитической вооруженной силой, силами обеспечения правопорядка, пожарниками, мелкими чиновниками, инженерами и строителями дорог, крепостей, акведуков, тюремщиками и даже смотрителями в школах и храмах! Армия, администрация и государство представляют в Древнем Риме как бы единое целое. Таким образом, изучение древнеримского государства невозможно без подробного изучения его армии - и наоборот.

Рассматривая древнейший период римской истории, следует отметить, что этот период в основном легендарный и каких-либо достоверных сведений о Риме древних царей мы не имеем. Однако, как пишет в своем труде “История военного искусства в рамках политической истории” Ганс Лельбрюк: “Но относительно развития римского государственного права и военного дела среди римских любителей старины жила традиция, которая контролировалась самой современностью, а потому никогда не тонула в вымыслах и, так сказать, исторически дисциплинировала даже легенду”.*

Римская армия начала VI в. до н.э. представляла собой, вероятно, типичную этрусскую армию. Говоря об этом периоде, историки употребляют термин “этрусско-римская армия”. При первом этрусском царе, Тарквинии Древнем, такая армия состояла из трех частей: этрусков, которые формировали фалангу наподобие древнегреческой, римлян и латинян, последние предпочитали сражаться в свободном строю и их использовали на флангах. Затем, если верить Ливию, царь Сервий Туллий, провел реформу армии, разделив всех жителей на центурии по четырем разрядам (в зависимости от уровня снаряжения), введя, таким образом, имущественный ценз.

Первый разряд, состоявший из самых обеспеченных людей, формировался из 80 центурий. Эти воины должны были иметь снаряжение, свойственное греческим гоплитам – шлем, арголийский щит, поножи, панцирь копье и меч. Следовательно, эти 80 центурий должны были составлять фалангу. Первому разряду были приданы две центурии оружейников и строителей (fabri –мастера). Второй разряд состоял из 20 центурий. Вооружались они также, как и первый, но не имели панциря, а защищались только поножами, шлемом и большим щитом – знаменитым впоследствии скутумом. Третий разряд имел такое же снаряжение, как и второй, за исключением поножей. Возможно, что эти отряды воевали уже по италийской системе. Четвертый разряд составляли 20 центурий легкой пехоты – копьеносцев и метателей дротиков, а пятый разряд – 30 центурий пращников и застрельщиков. К пятому же разряду приписывали две особые центурии: горнистов (cornicines) и трубачей (tubicines).

__________________________________________________________

*Дельбрюк Г. История военного искусства. –СПб.:“Наука”, 1994.-т.I.-стр. 191

Когда возникала необходимость в созыве армии, каждая центурия выставляла то количество людей, которое было необходимо в соответствии с размерами армии. Беднейшее население было освобождено от военной службы. Армия делилась на две части, служившие согласно возрасту. Ветераны, воины 45-60 лет, составляли гарнизоны, как в Греции, а наиболее молодые участвовали в военных кампаниях. От военной службы освобождались только те лица, которые участвовали в 20 военных походах при службе в пехоте или в 10 походах – при службе в коннице. Уклонение от военной службы каралось очень строго, вплоть до продажи в рабство.

В конце VI в до н. э. после падения царской власти и установления республики на смену царю пришли два военачальника – претора (от лат. Prae –iri - “идти впереди”). Все римские граждане от 17 до 45(46) лет считались военнообязанными и входили в состав легиона. Легион (от лат. Legere – выбирать, собирать) первоначально обозначал все римское войско.

Раннереспубликанский легион насчитывал 4200 человек пехоты и 300 всадников Войско это еще не было профессиональным. Воин призывался в армию только при необходимости. При прекращении боевых действий армия распускалась. Воину самому полагалось обеспечивать себя снаряжением, что приводило к большому разнообразию в вооружении и доспехах. Позже стали предпринимать усилия по введению однообразного вооружения и защиты. Вводилась новая градация римского легиона на разряды не только на основании имущественного ценза, но и на основании разных возрастных категорий. Самым молодым и беднейшим воинам предписывалось иметь на вооружении меч, по 6 дротиков, лук с запасом стрел и пращи для метания камней.. Такая легкая пехота получила название “велиты” (от лат. Velites –полотно, т. е.) - “одетые в рубахи”. Эти воины доспехов вообще не имели, защищались лишь шлемом и легким щитом и использовались как застрельщики. Первоначально велиты набирались отдельно от легиона и в его строевой расчет не входили. Следующая по возрасту и имущественному положению группа воинов носила название гастатов (от лат. hasta – копье), hastati -“копейщики”. Они имели на вооружении меч, тяжелые (гаста) и легкие метательные (пилум) копья и полное защитное вооружение. Третья группа “наиболее цветущего возраста” – принципы (principes), были вооружены также, как и гастаты, но были уже опытными бойцами и в бою располагались за рядами гастатов, чтобы иметь возможность прийти к тем на помощь через промежутки в строе. Самые старшие и опытные в боях ветераны именовались триариями – (triarii) – имели вместо пилума длинное копье. В бою они строились за принципами и представляли собой последний резерв легиона. Выражение “Дело дошло до триариев” с тех времен стало нарицательным.

Большое внимание уделялось римлянами подбору и подготовке командного состава. Высший командный состав был представлен шестью военными трибунами – командирами триб. Триба –аналог греческой филы, также двойственная административно-военная единица, включающая в себя четыре центурии. Трибуны выбирались народным собранием как из числа патрициев, так и из числа плебеев. Центурией командовал центурион, который назначался из числа наиболее отличившихся воинов. Центурион имел дисциплинарную власть в своей центурии и пользовался большим авторитетом.

Таким образом, можно сделать вывод, что в свой начальный период легион представлял собой одновременно и организационную - и тактическую, а по мнению Ганса Делбьрюка, ещё и военно-административную армейскую единицу. Однако со временем, благодаря успешным завоеваниям, Риму уже не хватает одного легиона для защиты своих владений. Число легионов неумолимо растет. С захватом всё новых территорий усиливается борьба между старыми патрицианскими родами и плебеями. В 367 г. до н. э. были приняты законы Лициния и Секстия оп упразднении должностей военных преторов, вместо них должны были избираться два консула, в том числе один из плебеев (должность претора была закреплена за магистрами второго разряда, подчинявшегося консулам и ведавшими в основном, городским правосудием). В обычных условиях в распоряжении у каждого консула было по два легиона.

Вся римская армия состояла в этот период из двух вышеупомянутых консульских армий по два легиона каждая. Иногда армии объединялись. Тогда в течении одного дня один из консулов командовал всеми четырьмя легионами, а на следующий день – другой.

Усиливалась римская армия так называемыми “союзниками” - войсками покоренных италиков, не имевших римского гражданства. Союзники обязаны были выставлять вспомогательную вооруженную силу. Обычно на один римский легион союзники выставляли 5000 человек пехоты и 900 всадников, которые содержались за свой счет. Союзнические войска выстраивались на флангах римских легионов подразделениями по 500 человек, такие подразделения получили название “когорта” (от лат. cohors – “свита, вереница”). Подчинялись когорты римскому высшему командованию, состав младших командиров определяли сами союзники.

В первой половине III в. до н. э. последовала новая реорганизация римской армии. Прежде всего было введено однообразное комплектование и вооружение манипулы. Если раньше каждая манипула состояла из гастатов, принципов и триариев, то теперь ее комплектовали только одним из этих видов пехоты. Манипулы перестали быть смешанными и стали специализированными. Кроме того число манипул в легионе выросло с 10 до 30. Теперь легион состоял из 30 манипул (по 10 у гастатов, принципов и триариев соответственно). У первых двух групп строение было одинаковым – по 120 человек тяжелой пехоты и 40 велитов. У триариев число пехоты в манипуле составляло 60 человек тяжелой пехоты и 40 велитов. Каждая манипула состояла из двух центурий, однако они самостоятельного значения не имели, так как самой малой тактической единицей оставалась манипула.

Триста всадников легиона были разделены на десять турм, по 30 человек в каждой Вооружены всадники были по греческому образцу: доспех, круглый щит и копье. В каждой кавалерийской турме было по три декуриона – “десятника” и трое отобранных замыкающих – опционов (optiones). Командовал турмой первый из декурионов. Декурионов, как и центурионов, выбирали трибуны.

Всего в легионе таким образом насчитывалось 4500 человек, в том числе 1200 велитов и 300 всадников.

Большое внимание стало уделяться вопросам управления войсками и организации тыла. В состав войска стали включать одну центурию писарей и горнистов, а также две центурии кузнецов и плотников, парки осадных машин и центурии инженеров.

Набор римской армии выглядел так: В начале каждого года избирались два главных военных магистрата – консула. Избранные консулы назначали 24 военных трибуна. Десять из них были старшими, их срок службы должен был составлять не менее десяти лет. Остальные 14 должны были прослужить не менее пяти лет. Первые два из избранных старших трибунов назначались в первый легион, следующие три – во второй, следующие два - в третий и следующие три – в четвертый. По такому же принципу назначали и младших трибунов: первые четыре – в первый легион, следующие три - во второй – и т. д. В результате в каждом из легионов было по шесть трибунов.

Как и у греков, служба в армии считалась в Древнем Риме почетной и была недоступна людям малоимущим. Каждый год в назначенный день все граждане, могущие нести службу, собирались в Капитолии. Там их разделяли согласно имущественному цензу. Наиболее бедных отправляли служить на флот. Следующую группу приписывали к пехоте, самые же богатые отправлялись в конницу. Необходимые туда 1200 человек на все четыре легиона цензоры выбирали еще до начала основной призывной кампании. К каждому легиону приписывалось по триста всадников.

Если верить Полибию, тех, кого отбирали для службы в пешем войске, делили по трибам. Из каждой трибы отбирали четырех человек примерно одного возраста и телосложения, которых и представляли перед трибунами. Первым выбирал трибун первого легиона, затем второго и третьего, четвертому легиону доставался оставшийся. В следующей группе из четырех новобранцев первым выбирал солдата трибун второго легиона, а первый легион забирал себе последнего. Процедура продолжалась, покуда не набиралось 4200 человек для каждого легиона (проблематично отобрать всех 16800 человек таким способом, но оставим это на совести Полибия).

Набор завершался и новички приносили клятву. Трибуны выбирали одного человека, который должен был выступать вперед и поклясться повиноваться своим командирам и в меру своих сил исполнять их приказы. Затем все остальные делали шаг вперед и клялись поступать также, как он (“Idem in me”). Затем трибуны указывали место и дату сбора для каждого легиона так, чтобы все оказались распределены по своим отрядам.

Пока проходил набор рекрутов, консулы отправляли приказы союзникам, указывая требующееся от них количество войска, а также день и место встречи. Местные магистраты набирали рекрутов и проводили их к присяге – так же как и в Риме. Затем они назначали командира и казначея и давали приказ выступать.

По прибытии в назначенное место новобранцев вновь делили на группы в соответствии с их богатством и возрастом. Самых молодых и бедных отправляли в велиты. Из оставшихся, что помоложе, набирали гастатов. Находившиеся в полном расцвете сил становились принципами. Старшие по возрасту ветераны прошлых кампаний становились триариями, их еще именовали пилами. В одном легионе не могло быть больше 600 триариев.

Затем из каждого вида войска (за исключением велитов) трибуны выбирали десятерых центурионов, которые, в свою очередь, отбирали еще десять человек, также именовавшихся центурионами. Избранный трибунами центурион являлся старшим. Самый первый ценурион легиона (primus pilus) имел право участвовать в военном совете вместе с трибунами. Выбирали центурионов исходя из их стойкости и отваги. Каждый центурион назначал себе помощника (optio).

Трибуны и центурионы делили каждый вид войска (гастатов, принципов и триариев) на десять отрядов – манипул. Первой манипулой триариев командовал примипил – первый центурион.

Как уже говорилось выше, союзники также формировали отряды в 4-5 тыс. человек и 900 всадников. Такие союзнические “легионы” назывались – ала (от ла. Alae-крыло), потому что во время боя располагались на крыльях римской армии. К какаждому из легионов приписывалось по одной такой але. Таким образом, под словом “легион” для этого периода следует подразумевать боевую единицу из примерно 10000 пеших воинов и около 1200 всадников.

Треть лучшей конницы союзников и пятая часть их лучших пехотинцев отбирались для того, чтобы образовать особую боевую единицу – экстраординариев (extraordinarii). Они были ударной силой для особых поручений и должны были прикрывать легион на марше. Внутренняя организация войска союзников на этот период в источниках не описана, но, скорее всего, она была схожа с римской, особенно у латинских союзников.

Со времен длительной осады Вейев в начале IV в. до н. э. легионерам начали платить. Римский пехотинец получал две монеты в день, центурион – в два раза больше, всадник – шесть оболов. Римский пехотинец получал довольствие в виде 35 л. зерна в месяц, всадник – 100 л. пшеницы и 350 л. ячменя (учитывая прокорм лошади и конюха). Фиксированная плата за эти продукты вычиталась квестором из жалования как пешего, так и конного воина. Вычеты делались также за одежду и требующие замены элементы экипировки.

Пехота союзников тоже получала 35 л. зерна на человека, а всадникам доставалось всего 70 л. пшеницы и 250 л. ячменя. Однако эти продукты были для союзников бесплатными.

Таким образом, легион со своей тяжелой пехотой, конницей, дополнительной конницей союзников, легкой пехотой, осадными орудиями и саперами (инженерами) включал в себя все рода сухопутных войск., представлял собой хотя и громоздкую, но самодостаточную армейскую единицу.

Вот в таком виде римские легионы вступили в период великих войн. Италлия, Сардиния, Сициллия, Испания, наконец, Африка, Греция и Азия изведали “манипул римских топот мерный”. Число легионов начинает стремительно расти.

При старой системе набора легионы формировались заново при каждой кампании и поэтому им недоставало чувства сплоченности. Со времен Мария это положение изменилось. Каждый легион получил свое знамя. Знаменитый римский орел – аквила, на многие века стал символом победы и могущества.

Примерно в это же время коренным образом изменилось устройство легиона. Еще во вторую пуническую войну при формировании легионов из-за нехватки живой силы отказались от возрастного принципа деления на гастатов, принципов и триариев. Теперь же все солдаты стали вооружаться мечом и пилумом и защищаться одним типом доспехов. Названия гастат, принцип и триарий сохранились лишь для обозначения центурионских должностей и очередности ввода пехоты в бой (тактика постепенного ввода солдат в бой сохранилась, однако строится легион мог уже в один, два, три, а то и четыре ряда). Манипулы все больше утрачивали свое прежнее тактическое значение, были увеличены до 120 человек и объединены в когорты, по три манипулы в каждой. Тактической единицей стала когорта. Таким образом, легион стал состоять не из тридцати манипул, а из десяти когорт. Деление на центурии сохранилось, как и чин центуриона, и в лагерях и в крепостях солдаты по прежнему располагались по центуриям.

После войны з агражданские права все италийцы, жившие к югу от реки По получили римское гражданство. Для военной организации это означало, что все различия между римскими и союзными легионами ликвидировались. Отныне легион становится именно легионом, и ничнем иным, и уже не включает в себя равное число солдат из городов-союзников Рима.

Тенденция к ликвидации различий внутри легиона, а также между легионом и алой (легионом союзников) была поддержана упразднением легковооруженных застрельщиков (велитов) и легионной конницы, которая теперь входила в состав легиона. Теперь легион хотя и стал более совершенной боевой силой, иногда ему требовалась поддержка других родов войск.

Появились “ауксилии” или “ауксилы” – вспомогательные войска, не являвшиеся ни римскими, ни союзными. Со времен войны с Ганнибалом римляне, подражая ему, начинают использовать военных специалистов со всего Средиземноморья: критских лучников, балеарнских пращников. Испания поставляла и конницу, и пехоту, преимущественно тяжелую. После завоевания нумидии появились ауксилии нумидийской легкой конницы. Римлянам теперь требовались крупные отряды кавалерии для поддержки легионов и профессиональные легкие пехотинцы для расстройства вражеских порядков и боя на пересеченной местности.

До Мария армию старого образца всегда сопровождал длинный обоз. Обозы представляли собой легкую добычу для противника и сильно замедляли продвижение войск. Марий заставил тащить легионеров все необходимые припасы и снаряжение на себе, за что солдаты получили кличку “мариевы мулы”. Обозы не были ликвидированы, но сильно сократились и сделались более организованными.

Окончательное превращение римской армии в профессиональную произошло в середине I в до н. э. при Помпее и Цезаре. Цезарь организовывал набранные им легионы на новых основах. Численность легиона теперь колебалась от 3000 до 4500 человек. Каждый легион должен был иметь свою кавалерию. В состав каждого легиона включалось 55 карабаллистов, метавших тяжелые стрелы и 10 онагр и катапульт для метания камней. “Артиллерийский парк” легиона заметно усилился. Обоз легиона опять вырос до 500 мулов и возил теперь осадное снаряжение, лагерные принадлежности и утварь. Цезарь использовал галльскую и германскую конницы, применяя тактику совместного сражения кавалерии и легкой пехоты. Всего же союзнической кавалерии галлов и германцев в армии Цезаря было 4000 – 5000 всадников. Со времен же Цезаря название “ала”, обозначавшее раньше союзнический легион, закрепилось за отрядами конницы (впоследствии – так назывались только кавалерийские отряды неиталийских союзников численностью в 500-1000 всадников).

Легионом по-прежнему командовали шесть трибунов, однако эта должность утратила свое прежнее значение. Если раньше её занимали обычно люди пожилые, такие, как бывшие консулы, то теперь, как правило, должность трибуна предоставлялась молодым людям, которые рассчитывали войти в Сенат либо просто желали попробовать себя в военной жизни. В сенат ежегодно избирались лишь двадцать квесторов (лат. quaestor – “изыскатель”), из людей не моложе тридцати лет. Остальным всадникам оставалось довольствоваться должностями офицеров в римской армии. Срок службы офицеров был неограничен. Над трибунами стояли префекты (лат praefectus – “начальник, командющий”) – высшие должностные лица армии и флота. В легионе префекты могли командовать кавалерией (praefectus equitus), саперами (praefectus fabrum), лагерем легиона (praefectus castorum). Общим для должности префекта было то, что они занимали свою должность поодиночке (а не попарно, как трибуны и консулы), должность их была более-менее постоянной и назначались они лично военачальником. Высшую должность в легионе занимал легат (лат. legatus – “избранный”). Легатами назначали обычно сенаторов, что в поздней республике означало, что он должен был ранее отслужить по крайней мере в должности квестора. Легаты Помпея и Цезаря представляли собой сплоченную группу опытных воинов, хотя иногда, из политических соображений, легатами, как и трибунами, назначали не вполне подходящих людей. Легаты были правой рукой главнокомандующего, его ближайшими помощниками. Цезарь часто поручал своим легатам командовать то легионом, то несколькими легионами, то вспомогательной конницей, то отдельным подразделением на особо ответственном участке. Но обычно легаты были неразрывно связаны с каким-то одним легионом.

Появился штаб полководца, который стал своеобразной школой подготовки будущих военачальников. Штаб состоял из легатов, трибунов и префектов. К штабу прикомандировывались молодые добровольцы, исполняющие обязанности адъютантов. Имелась личная охрана полководца. С древнейших времен при консуле состояли двенадцать ликторов – исполнявших обязанности его личной стражи. Ликторы носили связки розог с топорами внутри, в знак того, что консул властен наказывать римских граждан, вплоть до смертной казни. Однако стало очевидным, что для полководца во время ведения военных действий такой охраны недостаточно. Так появились экстраординарии (extraordinarii) – консульская стража.

Еще в 133 г. до н. э. Сциион Африканский набрал себе личную гвардию из 500 отборных бойцов. Они стали известны как преторианская когорта, от претория – главной площади лагеря, где разбивалась палатка полководца. К концу республики уже у всех военачальников была своя преторианская когорта.

Подавляющее большинство командного состава в легионе составляли, как и прежде, центурионы, командующие центуриями. Командир первой центурии командовал манипулой. Когортой командовал центурион центурии триариев (пил). Шесть центурионов первой когорты каждого легиона могли принимать участие в заседаниях военного совета.

Консулы, со времен царей все еще унаследовали должности главнокомандующих. Единоличного командования армией Римская Республика не знала. Мало того, даже в пунические войны, перед лицом нашествия Ганнибала, римские консулы продолжают ежегодно сменяться. Однако в дополнение к войскам, которые набирали новые консулы или получали от своих предшественников, имелись и другие части, под командованием бывших консулов или преторов, которым были приданы дополнительные полномочия, в результате чего они поднимались до ранга проконсулов и пропреторов. Это расширение полномочий высших армейских чинов оказалось простейшим способом назначения наместников в провинции, которые Рим все продолжал приобретать. Поскольку театры военных действий все дальше удалялись от самого Рима, проконсулу часто приходилось сражаться в одиночку, не имея при себе коллеги, который бы мог его сдерживать. Цезарь первоначально и был одним из таких проконсулов. Он со своими легионами в течении десяти лет удерживал три галльские провинции и новозавоеванные территории, а потом повернул легионы, которые к тому времени уже окончательно сделались его “собственными”, и отправился походом на Рим. Так под ударом ветеранов галльских войн пала Римская Республика. Началась эпоха Принципата, эпоха Римской Империи.

Обращая свой взор на историю римской республиканской армии поражаешься тому, что несмотря на строгую приверженность традициям и обычаям старины, которые нашли свое отражение в системах формирования, организации и управления легионом, тем не менее армейская система Древнего Рима не была закостенелой, а напротив, своевременно реагировала на все требования времени, изменения тактики противника, развитие политической ситуации в стране. Римские легионы сумели одолеть македонскую фалангу, разгромили, пусть и в ходе долгих войн, грозную военную машину Карфагена, возглавляемую одним из лучших полководцев в истории – Ганнибалом, доказав тем самым, что могут противостоять и побеждать военные системы ойкумены бывшие до них лучшими. Без четкой военной организации, легендарной железной римской дисциплины и гражданского чувства, осознания того, что ты – римлянин, это было невозможно. Армия Рима, народ Рима и римское государство были триедины, что и привело Древний Рим к той ступени исторического величия, которое он и поныне достойно занимает.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Дельбрюк Г. История военного искусства. – СПб.:“Наука”, 1994.-т. I.

2. История Европы. Т. 1. Древняя Европа.- М. : “Наука”, 1988.

3. Конолли П. Греция и Рим. Энциклопедия военной истории. – М.: “Эксмо-Пресс”, 2000.

4. Разин Е.А. История военного искусства.-М.: “Полигон”.-1994-т.I

5. Словарь античности. Пер. с немецкого. – М. : “Прогресс”, 1989.

6. Токсаков В.Н. Военная организация Рима ранней Республики (VI-IV вв до н.э.).-М., 1998.

8. Godsworthy A. Roman warfare.-London.-2000.

Подготовка к военным действиям занимала важнейшее место в жизни римлян с древнейших времен. Как известно, война была регулярным, обыденным занятием римлян в период разложения родоплеменного строя и генезиса государства. Ежегодно весной набиралось войско из полноправных общинников, которое выходило в поход с целью грабежа добычи у соседних общин и народов или защиты собственной территории. В период ранней Республики кроме этих причин войн постепенно на первый план выдвигается стремление к расширению земельных владений Рима (ager publicus) и установлению его гегемонии в Лации и Центральной Италии. Летняя кампания завершалась осенью, когда возвратившееся войско с надлежащими обрядами распускалось.

Огромную роль во всех связанных с войной действиях играло их сакрально-правовое оформление. Войско воплощало собой суверенитет и залог благополучия и безопасности общины, олицетворяло ее мощь как единого целого перед лицом враждебного мира. Следовательно, его функционирование и результаты деятельности обязаны были рассматриваться как справедливые и законные, что оправдывало неизбежную жестокость в глазах не только окружающих племен, но и богов, дарующих римлянам свое благорасположение. Поэтому с ранних этапов развития римской общины формировалось понятие «законной войны» (bellum iustum), т. е. такой, которая произошла с соблюдением всех необходимых правовых процедур (Barnes, 1986. Р. 40-59; Sini, 1991. Р. 189-199), а поскольку

157

грань между сакральным и публичным правом была еще слишком размыта, то не удивительно, что упомянутые процедуры объективно принимали форму сакральных ритуалов и обрядов. К ним относится и порядок объявления войны, соблюдением которого ведала специальная коллегия фециалов (Sabatucci, 1988; Penella, 1987. P. 233-237; Майорова, 2001. С. 142-179), учрежденная еще Нумой Помпилием, и организация воинского набора, важнейшую роль в которой играло проведение люстрации (см.: Мельничук, 2002 б), и сакральные церемонии, связанные с пробуждением божественных сил и вверением им набранного войска, и многое другое.

На протяжении столетий складывалась система правовых взаимоотношений римской военной организации с гражданской общиной. С одной стороны, войско являлось как бы продолжением политической и социальной системы, а воинская служба как минимум до реформы Гая Мария в конце II в. до н. э. была правом-обязанностью всех полноправных граждан (см. Маяк, 1996; 1998 б). С другой - войско в качестве вооруженной силы противостояло гражданскому коллективу тем, что оно подчинялось не праву, а воинской дисциплине.

Еще Т. Моммзен высказывал мнение о коренном различии гражданского и военного права. Моммзен считал, что в гражданском праве действовал закон, а в военном - топор и фасции, т. е. единоличная и неограниченная власть военачальника (Моммзен, 1936. Р. 246 и след.). Тем самым Моммзен, а вслед за ним и современные исследователи базировали римскую воинскую дисциплину преимущественно на страхе и принуждении.

Развитие военного права и эпоха архаики

Как правило, в историографии воинская дисциплина рассматривается как некая универсальная данность, не зависящая от уровня развития военной организации и отделенная от эволюции римской конституции. Поэтому нередко историки проводят параллели между взаимоотношениями воинов и командиров, войска и гражданской общины в период ранней Республики вплоть до реформ Гая Мария и высокой дисциплиной профессиональной армии поздней Республики. Но учтем, что в основе последней лежали четкие правовые нормы, а солдат рассматривался как своего рода объект права. Еще

158

Полибий описывает взаимоотношения солдат и командиров в римской армии первой половины II в. до н. э. как основанные на юридических принципах с достаточно четким определением обязанностей солдат и прерогатив начальников, а также с полной номенклатурой проступков и соответствующих им наказаний, порядок применения которых был практически идентичен гражданскому уголовному процессу с поправкой на военную специфику.

В период империи активно разрабатывал теорию военного права историк и правовед Луций Цинций, оставивший труд как минимум в шести книгах под названием “De re militari”. К сожалению, он не сохранился, и до нас дошли только многочисленные, но скудные цитаты у Геллия, Феста и Макробия. В законченном виде правовая система взаимосвязи государства и воина, командующего и солдата сложилась в эпоху империи в законах Траяна, Септимия Севера и была сведена воедино в 16-м титуле раздела XLIX «Дигест», известном также как “De re militari”. Однако истоки воинской дисциплины кроются в периоде архаики.

Например, в «Дигестах» зафиксировано, что «совершивший что-либо запрещенное полководцем или не выполнивший его распоряжение карается смертью даже в том случае, если его действие имело благоприятные последствия» (D. 49. 16. 3. 15). Но подобные санкции находят отражение еще в сообщениях письменной традиции о случаях казни в V-IV вв. до н. э. консулами даже своих сыновей за нарушение теми запрета покидать боевой строй и вступать в бой без приказа. В 432 г. до н. э. диктатор Авл Постумий приказал сечь розгами и обезглавить перед строем своего сына-победителя за то, что тот без приказа «оставил свое место, увлеченный случаем отличиться в сражении» (Liv. IV. 29). В 340 г. до н. э. аналогичный поступок совершил консул Тит Манлий Империоз (Liv. VIII. 7). Он повелел обезглавить перед строем воинов своего сына за конный поединок с начальником тускуланских всадников Гемином Месцием, который был убит, а его доспехи брошены победителем к ногам отца-консула. Причем в обоих случаях речь шла о наказании командиров за успешные сражения, но совершенные без приказа высшего военачальника.

Бросается в глаза замечание Ливия, произнесенное Титом Манлием о том, что его сын, «не почитая ни консульского империя, ни отчей власти, вопреки запрету, без приказа, сразился с врагом и тем... по-

159

дорвал в войске послушание, на котором зиждилось доныне римское государство, а меня поставил перед выбором: забыть либо о государстве, либо о себе и своих близких, то пусть лучше мы будем наказаны за наш поступок (у Ливия: «проступок», delictum. - В. Т.), чем государство станет дорогой ценою искупать наши прегрешения...» (Liv. VIII. 7. 15-17). И далее Ливий вкладывает в уста консула Манлия характерную сентенцию о том, что надо было либо смертью сына «скрепить священную власть (империй) консула на войне, либо навсегда подорвать ее, оставив... безнаказанным». Кстати, «Манлиев правеж» хоть и вызвал шок и проклятия среди воинов, но, по словам того же Ливия, «столь жестокая кара сделала войско более послушным вождю; везде тщательней стали справлять сторожевую и дозорную службу и менять часовых, а в решающей битве, когда сошлись лицом к лицу с неприятелем, суровость Манлия эта тоже оказалась на пользу» (Liv. VIII. 8). Таким образом, в этих пассажах обнаруживаются два аспекта, которые выходят за рамки собственно воинской дисциплины, но оказываются ее базой. Это демонстрация «отчей власти» и поддержание полновластия империя консула в качестве важнейшего инструмента регулирования воинской дисциплины.

Однако приведенные выше примеры казни полководцами своих сыновей-командиров свидетельствуют, на мой взгляд, не о жестокости дисциплины в войске ранней Республики, а, напротив, о ее правовой неразвитости (см.: Скрипилев, 1949. С. 178 и след.). Ведь, несмотря на суровую расправу Тита Манлия над сыном Марком вскоре другой глава конного отряда вновь сразился без разрешения. Речь идет о начальнике конницы Марке Фабии. По сообщению Ливия, в 325 г. до н. э., когда диктатор Луций Папирий Курсор отсутствовал в войске по случаю совершения государственных ауспиций, Фабий вступил в сражение с самнитами и блестяще выиграл его, захватив огромную добычу и множество трофеев (Liv. VIII. 30-35). И здесь в основу обвинения его диктатором легло не столько нарушение дисциплины как таковой, сколько посягательство на империй диктатора и волю богов, определявшую иерархию магистратов.

Данное положение четко сформулировано Ливием в обличительной речи Постумия (Liv. VIII. 32. 4-7): «Если я знал, что отправился в поход при сомнительных ауспициях, то надо ли было мне при неясности в знамениях подвергать опасности государство или мне

160

следовало повторить птицегадания, дабы ничего не делать, не уверясь в воле богов?.. А ты, поправ мою власть, при недостоверных гаданиях, при неясности в знамениях имел дерзость вопреки воинскому обычаю, завещанному нам от предков, вопреки воле богов сразиться с врагом!» Тем самым диктатор апеллирует к нарушению: а) своего империя; б) государственных священных ауспиций; а следовательно, в) к оскорблению богов, воля которых определяла все действия военачальников и войск. Как видим, на первом месте в воинской дисциплине стоит, безусловно, империй, затем ауспиции, и все это покоится на прочной сакральной основе mores maiorum. Иначе говоря, в архаическом правовом менталитете римлян воинская дисциплина оказывается в тесной связи с сакральными и конституционными основами civitas.

Это подтверждает и следующая сентенция диктатора Постумия в изложении Ливия: «Стоит раз нарушить воинскую дисциплину, как уже воин не подчиняется приказу центуриона, центурион- трибуну, трибун - легату, легат - консулу, начальник конницы - диктатору, как исчезает почтение к людям и почитание богов, как не повинуются ни указам вождя, ни наказам жреца; воины самовольно бродят и по замиренным, и по враждебным землям; забыв о присяге (sacramentum), по своему произволу, они оставляют службу, когда захотят; они покидают осиротелые знамена и не сбегаются, когда им велят; и не разбирают, днем ли они сражаются или ночью, в том ли месте или не в том, по приказу военачальника или без оного, они не ждут знака, не соблюдают рядов, и на месте военной службы, освященной обычаем и присягой (pro sollemni et sacrata militia), оказывается подобие разбоя, слепого и беспорядочного» (Liv. VIII. 7-10).

Перед нами своего рода манифест римской воинской дисциплины, которая приобретает черты сакрального служения и наводит на мысль, что под дисциплиной римляне понимали не только воинское искусство как таковое и не столько распорядок действий воина в строю. Сущностью, сердцевиной воинской дисциплины в архаический период было определение и освящение взаимосвязи воина с обществом в целом, подчинение его правовым и сакральным институтам общины и, прежде всего, империю военачальника.

Военный империй и власть военачальника

Цицерон придает империю универсальную и космическую силу, сопоставляя его с высшим законом (fas) (Cic. Leg. III. 1. 2-3). Д. Коэн

161

небезосновательно прослеживает связь империя с первобытной «мана», верой в то, что она наделяет человека сверхъестественной силой (Cohen, 1957. Р. 307, 316 f.; Palmer, 1970. P. 210).

Исходя из этого римский империй (imperium, от impero - «повелевать») можно трактовать как магическую силу, которая передается от богов вождю, чтобы тот с ее помощью мог вести свой народ к благополучию, а войско - к победам (Meyer Ernst. 1948. S. 109; Mazzarino, 1945. P. 63 f.). В ней воплощалась мощь всей общины, ее процветание.

После свержения царей изменились форма и содержание полномочий магистратов (potestas), но не суть и качество империя. Лишь его действие ограничивалось одним годом (Cic. Resp. II. 31. 53; D. 1. 2. 16). Вторым по значению ограничением империя в эпоху республики стало право провокации по законам Валерия Попликолы 509 г. до н. э. и Валерия-Горация 449 г. до н. э. (D. 48. 6. 7; Ulp. De off. procons. VIII. 2202). Но действовало оно только в черте города. Отсюда столь страстное стремление консулов и сената поскорее вывести войска из города. Заметим, что диктаторы были свободны от подчинения провокации даже в самом Риме (Liv. II. 18. 8; Zonar. VII. 13; D. 1. 2. 18). В отличие от консулов диктаторы в традиции никогда не подвергаются после сложения империя судебным преследованиям за плохое командование, что подчеркивает сакральный характер их власти.

Империй считался достоянием всех граждан и лишь на время переходил к магистрату. Единый и неделимый империй, как известно, вручался особым куриатным законом об империи (lex curiata de imperio) только царям и высшим магистратам - консулам и диктаторам, а также консулярным трибунам, иначе говоря, - военачальникам (Cic. Leg. III. 3. 6-9; см. подробнее: Сморчков, 2003. С. 24-39). Причем, если властью (potestas) консулы обладали равной, то высший империй (imperium summum) в каждый данный момент находился в руках лишь одного из консулов. Цицерон резюмировал сферу действия империя: «Носители империя, носители власти (potestas) и легаты - после постановления сената и повеления народа - да покидают Город, справедливо ведут справедливые войны, оберегают союзников, будут воздержаны сами и сдерживают своих; да возвеличивают они славу народа и возвращаются домой с честью. Все магистраты да обладают правом ауспиций и судебной властью и да составляют они сенат» (Cic. Leg. III. 3. 9).

162

Военный империй включал следующие права: производить набор войск, назначать военных командиров, вести войну, заключать перемирие, распределять добычу, получать триумф, а также совершать военные ауспиции (ius auspicandi) (подробнее см.: Токмаков, 1997. С. 47-48; 2000. С. 139 и след.). И это, пожалуй, считалось главным. Ведь формально военное командование осуществлялось волей божеств, а консул выступал лишь посредником и реализатором этой воли.

Ауспиции состояли в наблюдении за полетом птиц и гаданиям по внутренностям животных. При этом следовало тщательно соблюдать раз и навсегда установившийся ритуал, даже если он со временем становился непонятным самим исполнителям. Могли забыться сокровенное значение обрядов, смысл вербальных формул, имена неперсонифицированных или хтонических божеств, но традиция обязана была соблюдаться, ибо любое отступление от нее влекло опасность недовольства или гнева со стороны пропущенных богов.

Сами ауспиции в сакрально-правовых воззрениях римлян являлись публичными актами передачи воли богов через наделенного соответствующим откровением носителя империя (Сморчков, 2003.

С. 24-26). В какой-то мере они освобождали магистрата от ответственности за исход мероприятия, но в то же время повышали требования к его компетентности в вопросах истолкования знамений. Поэтому нередки были случаи, когда огрешно проведенные ауспиции грозили переизбранием консулов или влияли на ход военной кампании (как у того же Постумия). А такой компетенцией, по мнению римлян, вплоть до IV в. до н. э. обладали только члены исконной, сакральной куриатной организации, т. е. патриции.

Часть прав консул уступал своим подчиненным, но только с соблюдением всех сакральных процедур, которые в архаический период выступали как разновидность правовых актов. Следовательно, нарушение приказа, по воззрениям римлян, рассматривалось не просто как правонарушение, но как посягательство на священный империй консула и на божественные ауспиции, иными словами, на толкование воли богов, которая проявлялась в сакральных знамениях.

Итак, проведение даже успешного сражения командиром, который не имел права ауспиций, без совершения ауспиций, при неблагоприятных ауспициях или вопреки основанному на высших ауспициях приказу лица, наделенного империем, означало в сакрально-правовой традиции римлян неповиновение верховным предводителям воин-

163

ских сил - богам. Становится понятным, что для представителя божественных сил в войске, т. е. для военачальника сит imperio, было необходимо как можно скорее искупить совершенное святотатство, не дожидаясь божьей кары. А результат святотатства, возможно, выгодный для римлян, или родственные чувства роли уже не играли.

С развитием публичного права эта сакрально-правовая архаическая норма модифицировалась в чисто юридическую. Причем о сакральных аспектах нарушения уже не упоминается. Заметим, что этот сугубо римский принцип (в Греции мы не находим подобного) лег в основу военного права и воинских регламентов в Европе на две тысячи лет вперед.

Империй наделял его носителя высшей силой и властью над жизнью и смертью подчиненных (право coercio et iudicatio) (Cic. Leg. III. 3. 6; D. 1. 2. 18). Свое внешнее выражение это право находило в дикторских фасциях с топориками. В своем универсальном виде его можно обнаружить в тех же «Дигестах». В них сказано, что «тот, кто покинул передовой пост (exploratione emanet) или оставил ров перед лицом наступающего врага (т. е. в боевой обстановке), должен быть подвергнут смертной казни» (D. 49. 16. 3. 4); а в другом месте аналогичное прегрешение трактуется уже более мягко: «Покинувший строй подвергается или наказанию палками, или переводу в другую часть, смотря по обстоятельствам» (Ibid. 3. 16). Но и за два столетия до составления «Дигест» Ливий также формулирует в виде правовой нормы, вполне вероятно, уже реально существовавшей в архаическую эпоху, что «избиения палками до смерти (!) заслуживает тот, кто бежит с поля битвы или покидает пост» (Liv. V. 6. 4).

Полибий описывает процедуру такого наказания для II в. до н. э. Виновных в сне на посту при охране лагеря подвергали наказанию палками по решению совета трибунов легиона. Любопытно, что при расследовании соблюдается своего рода судебная процедура: свои показания дают и обвиняемые стражники, и центурион проверяющего дозора, который призывает в свидетели своих спутников (Polyb. VI. 36. 8-9). Решение, как видим, выносится коллегиально советом трибунов, а не единолично полководцем, как в ранней Республике. Наказание, сообщает Полибий (VI. 37. 2-4), проводится так: трибун берет палку и как бы только касается ею осужденного, а вслед за этим все легионеры бьют его палками и камнями (чем-то «до боли» напоминает наказание шпицрутенами в российской

164

армии XIX в.). Если кто-либо из наказанных остается в живых, то он лишается огня и воды; ему запрещено возвращение домой, а родственникам - принимать его к себе в дом. Иными словами, санкции идентичны гражданскому судебному приговору. Система поддержания дисциплины в описании Полибия строится на персональной ответственности начальника каждого ранга за проступки подчиненных (VI. 37. 5-6).

Одним из крайних проявлений права наказания воинов стали децимации, или казни каждого десятого воина по жребию в случае позорного бегства воинов с поля боя. Полибий говорит о беспощадном наказании палками тех, на кого выпал жребий, и о штрафных санкциях против остальных в виде замены в рационе питания пшеницы на ячмень и выносе их палаток за вал лагеря (Polyb. VI. 38. 2-4). Но децимация восходит еще к эпохе ранней Республики. Первую из них, по данным традиции, произвел в 471 г. до н. э. консул Аппий Клавдий (Liv. II. 59; Dionys. IX. 50). Причем Фронтин (Frontin. IV. 1. 33) уточняет, что Клавдий лично убил каждого десятого дубиной. Следовательно, децимации архаической эпохи предстают скорее расправой необузданных вождей по древним обычаям, нежели правовым актом. Так же в начале IV в. до н. э. Марк Фурий Камилл казнил воинов, бежавших из-под стен города Вейи (Liv. V. 19. 4).

Децимация, несомненно, имела истоком уже упомянутые сакральные нормы и табу: таким своего рода жертвоприношением воинов, оскверненных нарушением воли богов, стремились искупить позор поражения и восстановить силу войска. Поэтому проводить такую децимацию изначально мог только полководец, наделенный империем. Лишь со временем этот произвол был оформлен в публичном праве как право вызова провинившегося (ius prensionis) и право ареста (ius vocationis). В этом отличие архаической сакральной децимации от светской правовой процедуры наказания времен Полибия, которой руководит военный трибун, совмещающий функции судьи и экзекутора. Замечу, что суровость и исключительность наказаний в период ранней Республики (что и вызвало фиксацию их в анналах истории) свидетельствует скорее о слабости в то время собственно воинской дисциплины и о том, что процесс юридического оформления принципов взаимоотношений воинов и военачальника как субъектов или сторон права еще только начинался вместе с генези-

165

сом римской civitas, в период, когда понятия «воин» и «гражданин» практически совпадали.

Отмеченное выше столь полное и безусловное подчинение воинов власти военачальника в раннем Риме имело своим истоком то, что, с юридической точки зрения, воин в полевой армии как бы отчуждался от гражданских прав, переставал быть членом общины и полностью подпадал под власть патрона-командующего. В качестве члена общины гражданин находился под защитой законов, народного собрания, полноправным участником которого он был, а также под покровительством обычного права и сакральных культов. Свидетельством тому служит упомянутое право провокации. Но, отправляясь в поход, римляне пересекали границу Рима, и это знаменовало их превращение из законопослушных и благочестивых граждан, которыми они предполагались внутри померия, в исполненных злобы грабителей, насильников и убийц. И в этом смысле воины как бы табуировались, а гражданская община отстранялась от действий своих членов, запятнанных кровью, четко противопоставляя себя военной организации. А связующим звеном между ними оставался только магистрат, наделенный империем.

Ограничение гражданских прав подтверждается закрытием на время военной кампании судов, отсутствием в войске собраний, права провокации (Cic. Leg. III. 6; Liv. III. 20.7) и случаями перехода на сторону противника воинов, высланных в дальние гарнизоны, которые уже переставали ассоциировать себя с римской общиной. Добавим сюда и регулярные сравнения в источниках воинской службы с рабством (Liv. II. 23. 2; IV. 5. 2; V. 2.4-12). Не потому ли в первые два века республики в войсках так часто вспыхивали бунты и восстания (см. тему 7, п. 3)?

Все это было характерно для периода формирования римского патрицианско-плебейского государства, когда мы не находим в сообщениях источников ни полной покорности, ни высокой воинской дисциплины как осознанного и опосредованного юридическими нормами поведения воинов и командиров (см. тему 12).

Ритуалы подготовки к войне в раннем Риме

Несомненно, переход граждан-общинников в состояние воинов-«неграждан», тем более происходящий ежегодно, не мог обходится без сакрального очищения (люстрации). Само слово происходит от глагола luo («очищать, освобождать, искуплять»). Иными словами,

166

она представляла собой очищение воинов от скверны кровопролития и одновременно искупала нарушение «божеского мира» (см. также: Мельничук, 2002. С. 73-87). Со времени Сервия Туллия люстрации с принесением в жертву кабана, барана и быка (Liv. I. 44. 2; Dionys.

IV. 22. 1-2) и совершением ауспиций проводились после каждого ценза и ежегодно после смотра набранных войск на Марсовом поле перед их выходом в поход.

В комплекс обрядов военизированной люстрации входили также многочисленные религиозные праздники, идущие из глубины веков и связанные с куриатно-родовым строем. Начинались они с конского ристания 28 февраля, посвященного Марсу Градиву - Эквирии. Сам Марс на колеснице возглавляет эти скачки (Ovid. Fast. II. 860-861), что свидетельствует о глубокой древности ритуала обожествления коня и всадника (Маяк, 1983. С. 116; Штаерман, 1978. С. 58). Остальные празднества, открывающие март - месяц подготовки к военной кампании, - также связаны в основном с Марсом и одной из древнейших жреческих коллегий - салиев (подробнее см.: Токмаков,1997 а; 2001).

Салии называются в источниках хранителями и стражами священного щита Марса Градива, который, по преданию, упал с неба в правление Нумы Помпилия (конец VIII в. до н. э.). В ознаменование чуда по приказу царя легендарный кузнец Ветурий Мамурий выковал еще 11 щитов, идентичных упавшему с неба формой и всем внешним видом, чтобы спрятать среди них настоящий и тем самым уберечь его от опасности похищения. Щиты округло изогнутой формы (вроде цифры 8) назывались анцилиями. За это Ветурия Мамурия салии чествовали в своих песнях (Dionys. II. 70. Plut. Numa. 13. 11; Ovid. Fast. III. 389-392). Среди объектов культа салиев можно встретить и Януса, и Юпитера, и Минерву, а также Ларов, Пенатов и целый ряд хтонических божеств, впоследствии заглохших и ставших архаическими и непонятными даже самим античным авторам.

Сакральные ритуалы салиев состояли из торжественных шествий членов этой коллегии через весь город. Первое шествие отмечается в источниках 1 марта, через день после Эквирий. По данным Иоанна Лида (Ioan. Lyd. Mens. IV. 49), 15 марта вновь происходило шествие и пляски салиев. Совершали эти пляски салии с оружием, которое состояло из медного нагрудника поверх вышитой пурпуром туники, медного пояса на бедрах, медного же шлема, меча и копья в правой

167

руке (Plut. Numa. 13; Dionys. II. 70. 2; Liv. I. 20. 4). По другим сведениям, это был жезл или палка, подобная копью, с набалдашниками на обоих концах. Во время шествий салии ударяли ею по священным щитам анцилиям, которые были важнейшим атрибутом их ритуалов. Тем самым они наглядно демонстрировали сохранность щитов, готовность общины возобновить договор с Марсом и побудить его возглавить преданное войско. Да и сами пляски салиев относятся к ритуалам пробуждения связанных с войной божественных сил. С той же целью привлечения внимания божеств перед салиями выступали «священные трубачи» (tubicines sacrorum).

Салии отправляли ритуалы в течение всего марта (Polyb. XXI. 13.12). Так, во время празднеств 9, 14 (Мамуралии) и 17 марта (Агоналии) салии с оружием и в сопровождении хора спускались процессией с плясками и песнями с Палатина на Форум, а затем обходили Рим по периметру древнейшего померия. Причем это было не просто шествие. Сервий сообщает, что они обходили алтари (Serv. Ad Aen. VIII. 285). Одним из них можно считать алтарь Геркулеса Ara Maxima около Форума, другим - алтарь Януса. Несомненно, были и алтари других древнейших родоплеменных богов, которые знаменовали сакральные границы города времен Септимонтия. Такой обход представлял собой разновидность магического круга. На пути следования салиев устраивались роскошные пиры, обильность которых со временем вошла у римлян в поговорку.

19 марта салии участвовали в празднике Quinquatrus (Fest. P. 305 L; Ovid. III. 809-847), посвященном Минерве. Во время этого праздника на Комиции в присутствии Великого понтифика и трибуна целеров салии совершали свои ритуальные прыжки (как явствует из «Фаст»). Тогда же производилось сакральное очищение оружия, но, возможно, только анцилий. 23 марта салии были главными действующими лицами в завершающем март сакральном обряде «очищения труб» (Tubilustrum) (Varro. LL. VI. 14; Fest. P. 480 L; Ovid. Fast. III. 849-850), который знаменовал окончательную подготовку римской общины к войне, а ее набранного к тому времени войска к выступлению в поход. Зафиксировано также присутствие салиев (и непременно с анцилиями) во время обязательной люстрации войска. Есть также косвенные данные, что салии принимали участие в церемониях и культах и по истечении мартовского срока, в частности, в обряде Регифугий 24 февраля и в культах Арвальских братьев.

168

Во время военного смотра на Марсовом поле воины по центуриям возносили торжественные клятвы и обеты богам. Адресатом этих клятв выступают опять-таки Марс Градив (Liv. II. 45. 14), покровительница молодежи призывного возраста Юнона Сорория (Liv. I. 20. 4) и Юпитер Феретрий (Fest. Р. 204 L), а также Янус как бог римских рубежей и покровитель их защитников. Судя по всему, именно Марс символизировал военный империй военачальника. Недаром перед отправкой в поход царь (а затем консул) входил в Регию, где хранились священное копье Марса (Cic. De div. I. 17; Plut. Rom. 29. 1; Clem. Alex. Protr. IV. 4. P. 35, 23 st.) и щиты-анцилии, и приводил их в движение со словами: «Марс, бди!» (Serv. Ad Aen. VIII. 3). (Кстати, самопроизвольное колебание копья Марса считалось предзнаменованием войны или стихийных бедствий -Liv. XXII. 1. 11; XL. 19. 2.) Сами обряды люстрации с вынесением квесторами из Регии щитов-анцилий и священных знамен вексилл знаменовали выход Марса в поход вместе с войском. Это повышало значение обрядовой стороны этих процедур и требования к лицу, ответственному за их правильность.

Верховными руководителями войска выступают Юпитер и Марс (Liv. II. 45. 14). Еще Ромул (который сам считался сыном Марса и был обожествлен под именем «мирного Марса» - Квирина, см.: Serv. Ad Aen. III. 35; VI. 895), по преданию, учредил на Капитолии на месте древнейшего убежища святилище Юпитеру Феретрию («Несущему победу») (Liv. I. 10. 6-7). Однако выдвижение Юпитера на первый план происходит все же в поздний царский период, в правление так называемой «этрусской» династии, когда на Капитолии при Тарквинии Гордом Юпитеру, Юноне и Минерве сооружается храм (Liv. I. 53. 3; Dionys. IV. 43. 2).

Изначальным покровителем воинов и символом могущества общины выступал именно Марс, особенно в ипостаси Марса Градива («Шествующего [в бой]»). Сперва это был бог всего живого, производительных сил природы с ярко выраженным мужским, творящим началом, что объясняет поклонение ему в земледельческом культе архаической коллегии Арвальских братьев (Штаерман, 1987. С. 65-67). Со времени республики Марс выступал в роли покровителя воинов, хранителя границ общины и символа ее военного могущества (Сморчков, 2001. С. 232 и след.; Sini, 1991. Р. 215).

169

Характерно, что и заканчивался ежегодный круг военных ритуалов в октябре по завершении кампании принесением в жертву Марсу головы коня после конских игрищ (October equus) (Ovid. Fast. IV. 231-234; Fest. P. 190 L). Обратное превращение отданных под власть богов и консульского империя воинов также обставлялось религиозными церемониями. Они были воплощены в обряде очищения оружия - Armilustrum (19 октября) (Varro. LL. VI. 22; V. 153; Fest. P. 17L; Ioan. Lyd. Mens. IV. 34). В тот день возвращавшиеся в город оскверненные пролитой кровью воины проходили мимо алтаря Януса и под «Сестриным брусом», где очищались от скверны убийства и вновь возвращались в лоно мирного гражданства.

Согласно легенде, в правление Тулла Гостилия и войны с Альба Лонгой победивший в поединке Гораций по возвращении в Рим заколол мечом свою сестру, помолвленную с одним из Куриациев и посмевшую выразить свою скорбь. Во искупление вины Горация при входе в Рим и был установлен «Сестрин брус» (Sororum tigillum). Р. Палмер справедливо связывает этот обычай с периодом господства еще куриатного строя (Palmer, 1970. Р. 137, 185). Алтарь Януса Куриация помещался недалеко от святилища Юноны Сорории (Dionys. III. 22. 5). Очень рано его культ был объединен с культом Квирина (Ianus Quirinus - Serv. Ad Aen. VII. 610). В гимне салиев Янус именуется «богом богов» и «добрым создателем» (Macrob. Sat. I. 9. 14-18). Характерно включение Януса в формулу объявления войны фециалами наряду с Юпитером (Liv. I. 32. 6-7; 10).

Итак, в Риме сложился целый комплекс ритуалов, обрядов и религиозных табу, связанный с приготовлениями общины к ежегодным военным действиям и уходящий корнями в глубины первобытности и родоплеменного строя. Вся жизнь римлянина была пронизана сакральными нормами, даже тогда, когда божественное право (fas) стало вытесняться из общественно-политической практики правом человеческим (ius). Римляне относились к своей военной организации с безмерным трепетом и пиететом, рассматривая ее не только как залог могущества и процветания civitas, но и как божественное установление, находящееся под пристальным покровительством богов и их непосредственным руководством. Поэтому всё, связанное с устройством, функционированием и управлением воинскими

170

силами, приобретало яркую религиозную окраску, а люди выступали не столько творцами побед, сколько исполнителями высшей воли богов. Отсюда такое повышенное внимание к ритуальной стороне подготовки войска, его организации, поддержания дисциплины и ведения военной кампании.

Подготовлено по изданию:

Токмаков В. Н.
Армия и государство в Риме: от эпохи царей до Пунических войн: учебное пособие / В. Н. Токмаков. - М.: КДУ, 2007. - 264 с.
ISBN 978-5-98227-147-1
© Токмаков В. Н., 2007
© Издательство «КДУ», 2007

История военно-морского искусства

Вооруженные силы
Римского рабовладельческого государства

Римское государство возникло в результате разложения первобытнообщинного строя. Процесс возникновения рабства и государства в Риме относится к VII-VI вв. до н. э. Характеризуя этот период, Ф. Энгельс писал: «В Риме родовое общество превращается в замкнутую аристократию среди многочисленного, вне его стоящего, бесправного, но несущего обязанности плебса; победа плебса взрывает старый родовой строй и на его развалинах воздвигает государство, в котором скоро совершенно исчезают и родовая аристократия и плебс» .

Римский народ вначале представлял собой единую общину, состоявшую из 300 родов. Десять родов составляли курию, а десять курий - трибу (племя). Следовательно, к римскому народу мог принадлежать только тот, кто был членом одного из родов.

Экономической основой римской общины являлось сельское хозяйство.

Высшим органом управления было народное собрание , созывавшееся по куриям. Во главе всей общины стоял царь , который был «...военачальником, верховным жрецом и председателем в некоторых судах» . Рядом с царем стоял сенат , состоявший из 300 старейших членов родов.

Со временем население Рима стало возрастать за счет появления многочисленного плебса . Плебеи , будучи лично свободными гражданами, обязаны были отбывать воинскую повинность и платить налоги. Это были частью переселенцы, частью жители покоренных латинских округов. Они стояли вне старых родов, курий и племен и, следовательно, не составляли части собственно римского народа. Борьба между плебеями и полноправными членами римской общины, которые постепенно превратились в привилегированную часть общества и стали называться патрициями , положила конец древнему родовому строю и начало римскому государству.

В VI в. царь Сервий Туллий провел реформу общественного строя, которую Ф. Энгельс называет политической революцией. Многочисленность плебса и его возрастающее экономическое значение, привлечение плебеев к военной службе наряду с патрициями - все это привело к тому, что плебеи получили римское гражданство . В основу государственного устройства были положены территориальное деление и имущественные различия.

Комплектование войска, являвшегося в то время ополчением рабовладельцев, вооружавшимся за свой счет, находилось в прямой зависимости от имущественного ценза.

Все способные носить оружие были разделены на шесть групп. Каждая группа выставляла определенное количество войсковых единиц - центурий (сотен) . Первая имущественная группа комплектовала 80 центурий; кроме того, 18 центурий составляли всадники , набиравшиеся из наиболее богатых и знатных граждан. Все же остальные пять групп выставляли 95 центурий. Центурии были не только войсковыми, но и политическими единицами. Имущественные группы выступали в народных собраниях центуриями, и каждая группа имела столько голосов, сколько выставляла центурий. Политическое господство находилось в руках знатных и богатых, так как из 193 голосов «всадники» *и первая группа имели 98, т. е. больше половины.

Количество людей в центуриях каждой имущественной группы было различным.

В конце VI в. до н. э. царская власть была упразднена и в Риме установилась республика рабовладельцев . Во главе государства теперь стояли два ежегодно выбираемых консула .

В древнем Риме рабовладельческое общество достигло самой высокой ступени своего развития. Вся экономическая жизнь Рима основывалась на рабском труде. Труд рабов применялся как в ремесле, так и в сельском хозяйстве. Количество рабов было огромно, эксплуатация их отличалась особой бесчеловечностью.

Для того чтобы держать в узде громадные массы рабов и грабить соседей, римские рабовладельцы имели хорошо организованную и сильную армию.

Римская армия

Армия римской рабовладельческой республики комплектовалась только свободными гражданами в возрасте от 17 до 45 лет. Граждане от 45 до 60 лет во время войны несли гарнизонную службу. Рабы в армию не допускались.

Вся римская армия сводилась в легионы . Первым боевым порядком легиона была фаланга, в первой шеренге которой стояли лучше вооруженные и более опытные воины. В вооружении легионеров вначале не было единообразия, но затем было определено, какое оружие должны иметь граждане различных имущественных групп. Граждане первой группы обязаны были иметь шлем, круглый щит, поножи, панцырь, меч и копье . От других групп требовалось меньше вооружения. Граждане пятой группы вооружались только пращей и имели запас камней для метания.

Легион состоял из восьми шеренг . Воины первых четырех шеренг были вооружены копьями и назывались принципами (первыми) . Они комплектовались из граждан первой имущественной группы. Пятая и шестая шеренги легиона комплектовались гражданами второй и третьей имущественных групп. Воины этих шеренг были вооружены пилумом и назывались пилянами , а затем триариями . Гражданами четвертой, а впоследствии и пятой имущественных групп комплектовались две последние шеренги легиона. Воины этих шеренг были вооружены гастой (копьем) и назывались гастатами . Вскоре почти каждый легионер стал вооружаться пилумом и мечом . Перед атакой легионер бросал в противника пилум . Попав в щит неприятельского воина, пилум застревал в нем и своей тяжестью оттягивал его вниз, чем затруднял неприятельскому воину пользоваться щитом для защиты от ударов. Затем легионер старался наступить ногой на древко пилума и нанести по врагу удары мечом.

Хотя легион и подразделялся на центурии, однако он являлся одновременно и организационной и тактической единицей.

Во второй половине IV в. до и. э. в результате новых побед плебеев в борьбе с патрициями воинам было установлено жалованье. Это дало возможность плебейской бедноте, входившей в шестую имущественную группу, служить в армии. Появилась легкая пехота или так называемые велиты , вооруженные дротиками длиной в 2 м, пращами, луком . Велиты, находясь впереди легиона, завязывали бой, а затем отходили на фланги, занимая место рядом со всадниками.

Вооружение легиона стало более однообразным, и он был разделен на десять манипул (буквально - горсть, пучок), в каждой из которых было 60 или 120 тяжеловооруженных легионеров. Каждая манипула делилась на две центурии.

Все это привело к тому, что высшей тактической единицей стал легион, а низшей - манипула . Тактической единицей конницы являлась «турма» , которая насчитывала 30 всадников.

Легион, расчлененный на манипулы, в отличие от фаланги обладал подвижностью и мог вести боевые действия как на равнине, так и на пересеченной местности.

Во главе римской армии находились два ежегодно избираемых консула. Если военные действия происходили в разных районах, то каждый консул командовал только подчиненными ему легионами. Когда же все римские легионы действовали совместно, оба консула командовали ими поочередно, сменяясь каждый день.

Римская армия периода ранней рабовладельческой республики, так же как это было и у греков, являлась рабовладельческой милицией . Отличалась она от греческой армии лишь большей централизацией и лучшей организацией.

Римская армия, возникшая с образованием римского рабовладельческого государства, совершенствовалась и укреплялась в беспрерывных войнах. Войны, которые вели римские рабовладельцы с соседними племенами, к середине III в. до н. э. закончились завоеванием римлянами всего Апеннинского полуострова. Но этим не закончилась захватническая политика римского государства. Рабовладельческое общество не могло существовать без постоянного притока рабов, которых теперь могла давать только война.

Уже ко времени начала Республики в Риме существовала достаточно отлаженная военная система, практически основанная на всеобщей воинской повинности граждан. Первоначальным термином, обозначавшим римское войско, был термин legio (от legere - «набирать»), а позднее легион стал подразделением римской армии. Во времена Сервия Туллия, по сообщениям Ливия (Liv., I, 42-43) и Дионисия Галикарнасского (Dion Halic., IV, 15-18), римская армия комплектовалась по классам и центуриям (см. тему 1) и в общей сложности насчитывала 193 центурии, из которых 18 центурий составляла кавалерия, а остальные - различного рода пехоту с более или менее тяжелым вооружением. Последний, 5-й класс представлял собой легковооруженную пехоту - ве лито в. С появлением сер- вианской системы Рим переходит к гоплитской фаланге. Принципиальным делением центурий было деление на mniores - «младших», и seniores - «старших», возрастной гранью между ними был возраст в 45 лет, причем если первые представляли собой мобильные войска, то вторые были предназначены для охраны города (Liv., I, 42-43). Реформа Сервия Туллия определила формирование в Риме гоплитской фаланги, которую в основном составляли граждане 1-4-го классов, тогда как 5-й класс давал лучников и пращников. Большинство центурий по сервианской системе поставлял 1-й класс (98 центурий), 2, 3 и 4-й поставляли по 20, и 5-й класс -30 центурий. Кроме того, в сервианской армии существовали 2 центурии ремесленников, 2 центурии музыкантов и 1 центурия пролетариев.
Сервианская система, видимо, просуществовала, по крайней мере, до IV в. до н. э. без принципиальных изменений. Исследователи спорят относительно возможности Рима выставлять такое количество воинов, однако наиболее достоверной все же является информация Ливия и Дионисия.
Судя по всему, в IV в. до н. э. произошли важные изменения в римской военной системе. До этого времени фаланга строилась по цензовому принципу, тогда как теперь построение осуществлялось по принципу возрастному, и она делилась на гастатов, принципов и триариев. Легион дробился на 30 манипул по 2 центурии и становился более гибким. Манипулярное деление исследователи часто связывают с Самнитскими войнами 340-290 гг. до н. э., однако возможно появление этого деления и в более раннее время. В начале IV в. до н. э. произошли важные изменения, которые традиция относит ко времени взятия Вей (396 г. до н. э.) и последующим десятилетиям, а исследователи обычно именуют реформой Камилла, которая сводилась к введению жалования, улучшению конструкции вооружения (шлема и щита), введению новых осадных сооружений и совершенствованию военной техники.
Детальное описание военной системы времен великих завоеваний, сложившейся к концу Самнитских войн, дает Полибий. Высшее командование принадлежало магистратам с imperium (консулам и преторам), которым были подчинены 14 военных трибунов. Они были выборными должностными лицами (Polib., VI, 19) и распределялись по 4 легионам, которые и были стандартной цифрой для численности римской армии. В первый легион назначались 4 трибуна, а в остальные - по 3 (Ibid., VI, 20), причем функции трибунов были весьма разнообразными, начиная от выполнения общих поручений консулов и заканчивая командованием тем или иным легионом. Трибуны собирали легион, требовали принести присягу, распределяли солдат, назначали более мелких начальников отрядов, прежде всего центурионов, и осуществляли руководство военными действиями, причем неупоминание Полибием легатов показывает, что эта должность в его время была относительно эпизодической и не стала элементом постоянной структуры армии (о функциях трибунов см.: Ibid., VI, 20-24). Полибий мало пишет о значительной роли квестора, однако другие источники показывают, что квестор был фактическим руководителем тыловой службы.
Следующее звено римской военной системы составляли центурионы, которые представляли собой унтер-офицерский и в какой-то степени младший офицерский состав, командовавший центуриями и манипулами, а иногда и когортами, причем старший центурион легиона был его примипилом (primus pilus), также будучи помощником трибунов (позднее - легатов) по управлению легионом (Polyb., II, 24). Римские источники, прежде всего Юлий Цезарь, совершенно определенно показывают центральную роль центурионов в управлении римской армией. Численность легиона Полибий определяет в 4200 пехотинцев и 300 конных воинов (Polyb., II, 20), есть также основания полагать, что в более поздние времена легион состоял из 5-6 тыс. человек, однако зачастую легионы не имели полного состава, и в «Записках» Цезаря указываются обычно реальные цифры в 3-4 тыс. человек, правда, в условиях, когда легионы вели военные действия.
Полибий же фиксирует систему деления на гастатов, принципов и триариев, отражающую возрастную структуру легиона. Автор указывает на численность в 1200 гастатов, 1200 принципов и 600 триариев, что составляло 3 тыс. тяжеловооруженных воинов, разделенных на манипулы и центурии и отличавшихся друг от друга вооружением (Polyb., II, 22). Другую категорию римских воинов составляли также разделенные на центурии велиты (легковооруженные) (от velox-«быстрый, проворный»), вооруженные мечами, дротиками и легкими щитами (Ibid., II, 22). Наконец, Полибий описывает структуру легионной кавалерии, состоящей из 300 всадников, разделенных на 10 эскадронов (turmae) конницы. В каждом легионе выбирали трех начальников, декурионов. По мнению исследователей, римская конница представляла собой всадников, способных сражаться на лошадях, а также в Спешенном строю.
Вторую часть римской армии образовывали союзнические контингенты, имевшие ту же легионно-манипулярную структуру, причем италийская союзническая конница была вдвое многочисленнее римской.
Особое значение имела и техническая сторона римского военного дела, характерные черты которой - отлаженное производство стандартизированного вооружения, знаменитая система устройства римских военных лагерей, как временных, так и постоянных, а также использование строительной и осадной техники, прогресс которой был особенно значителен после II Пунической войны. Здесь государственно-правовые вопросы теснейшим образом смыкались с сугубо военно-тактическими, но рассмотрение последних выходит за рамки данного пособия.
Военная система, сложившаяся ко времени Полибия, подверглась значительным изменениям на рубеже II-I вв. до н. э.: вначале-в процессе того, что называют реформой Мария, а затем и в ходе внешних и гражданских войн I в. до н. э. Исследователи оценивают эту систему по-разному, начиная с оценки ее как радикального военного преобразования, создавшего особую профессиональную армию из пролетариев, фактически отменившего цензовый принцип, введшего новую когортную тактику и вооружение и превратившего крестьянскую милицию в постоянное войско (Т. Моммзен, К.В.Нич, С. И. Ковалев, отчасти А. В. Игнатенко) и заканчивая мнением, согласно которому реформа была только звеном в цепи постепенных преобразований, а не единичным актом или качественным скачком в развитии (С. JI. Утченко, Э. Габба, Р. Смит, П. Брюнт, Й. Фогт, В. Шмиттенер и особенно французский исследователь Ж. Арман).
Второе мнение представляется более основательным. Нехватка людских ресурсов из числа граждан, входивших в цензовые классы, и значительные потери вынуждали государство привлекать в армию солдат-добровольцев за счет негражданских контингентов, проводить снижение цензового уровня, увеличивать экстраординарные вербовки вплоть до вербовки заключенных и рабов, как это было после поражения при Каннах (Liv., XXII, 57; XXIII, 14). Крайне важным в этом смысле можно считать понижение нижней границы ценза, видимо до 4 тыс. ассов уже в период II Пунической войны. Особым фактором были дополнительные вербовки ветеранов и так называемых evocati, постепенно игравших все более значительную роль в армии. После сильнейшего военного напряжения II Пунической войны произошел некоторый возврат к старой системе цензового набора, однако реформа Мария «открыла все шлюзы, через которые и хлынули в армию различные слои населения».
Основой для мнения о радикальном преобразовании Мария послужило сообщение Саллюстия о наборе воинов «не по обычаю предков (non more maiorum) из числа входивших в классы (ex clas- sibus), но из числа добровольцев, среди которых было много пролетариев» (Sail., Bell. lug., 86), а также указание Плутарха о наборе неимущих и рабов (Plut,., Mar., 9). Действительно, африканская армия была невелика, однако этот принцип воплотился в германских войнах Мария, Союзнической и гражданских войнах 80-х годов, а затем в военных кампаниях 70-30-х годов I в. до н. э. В ходе этих войн были развиты главные черты профессионального войска: материальная зависимость от военной службы в виде военной добычи, жалования и ветеранского землевладения и появление специфических требований, интересов и образа жизни. Вместе с тем практика показала и сохранение старого цензового принципа, и применение принципа нового.
Изменения были связаны также с политическими переменами этого периода: обезземеливанием крестьянства, длительными заморскими войнами и, наконец, развитием ветеранского землевладения. Формально римский гражданин был обязан служить в войске до 46-летнего возраста и совершить 10 походов в коннице или 20 в пехоте (Polib., VI, 19), причем в римской армии реальное участие в войнах, видимо, доходило до 4-5 лет, что практически делало воинов профессионалами, так что в этом смысле перемены были не столь радикальными. Завершив военную службу, римлянин переходил в когорты seniores, а всадники и сенаторы служили до глубокой старости. Более значительными были перемены, касавшиеся увеличения жалования, расширения допуска к военной добыче и ветеранского землевладения.
Появление ветеранского землевладения относится ко времени, когда произошло массовое обнищание италийских землевладельцев, начавшееся в ходе кризиса II в. до н. э. Первым крупным мероприятием, отразившим это новое явление, стал закон Сатурнина от 100 г. до н. э., когда вместо наделения землей в силу принадлежности к гражданской общине солдаты наделялись землей в качестве награды за службу. Продолжением этой традиции было массовое расселение по Италии ветеранов Суллы, число которых оценивают в 120 тыс. человек (Арр., В. С., 100; 104, Liv., Epit., 89 - называется цифра в 27 легионов). В 59^г. до н. э. по аграрному закону Цезаря землю получили многие ветераны, участвовавшие в кампаниях
Помпея (Veil., II, 44; Dio, 38, 7; Sail., lug., 20; Plut., Cato, 33). Наконец, развитием этой традиции явилось массовое наделение землей ветеранов Цезаря, а затем и раздача земель вторыми триумвирами. Продолжением и развитием данного принципа стала практика Империи, когда ветераны обязательно получали землю по окончании службы.
Наконец, ряд изменений, происшедших в конце II-I вв. до н. э., коснулся организационной структуры римского войска и его вооружения. В качестве промежуточного подразделения между легионом и манипулом была введена когорта, причем, насчитывая 3 манипула (450-600 солдат), она становилась, судя по всему, не менее значимым тактическим подразделением, чем легион, скорее превращавшийся в военно-административную единицу. Другим изменением стало введение пилума (более усовершенствованного по сравнению со старым типа копья), развитие саперной и осадной техники, а также изменение боевого порядка, когда легион увеличивался численно (до 5-6 тыс. человек) и включал в себя 10 когорт, 30 манипул и 60 центурий. Еще одно изменение - переход от римской к союзнической кавалерии, к которой стали добавляться контингенты из жителей провинций и вассальных царей (испанская, галльская, германская, азиатская и греческая конница), а также замена легковооруженных римских войск на контингенты из провинций, причем на этом фоне шло и увеличение провинциальньсх контингентов в легионной пехоте. В армии после II Пунической войны появились новые должностные лица - префекты (префект лагеря, префект когорты, префект ремесленников - praefectus fab- rum, одновременно он был и начальником инженерной службы).
Система постоянной армии обычно связывается со временем Империи, поскольку республиканская система, как правило, заключалась в наборе армии ad hoc для ведения конкретных военных действий и ее отправления на войну, а затем в роспуске после похода, обычно ограниченного годовым сроком, однако длительные военные кампании создавали ситуацию, когда солдат задерживали на службе значительно дольше, что особенно проявилось после Самнитских войн. При этом небольшая часть римской армии уже с середины II в. до н. э. находилась в провинциях более или менее постоянно4.
Морские силы Рима в раннереспубликанскую эпоху были сравнительно невелики, и впервые значительное строительство флота началось в период I Пунической войны, а первая морская победа над карфагенянами была одержана в 260 г. до н. э. у мыса Милы к западу от Мессаны на северном берегу Сицилии (Polyb., I, 23). В ходе I Пунической войны Рим завоевал господство на море. Римский флот активно использовался во II Пунической войне, а затем во время войн II в. до н. э., прежде всего против карфагенян, Селев- кидской державы и Македонии (сражение у мыса Корик - сентябрь 191 г. до н. э., у Мионесса - лето 190 г. до н. э., и др.). Активно использовался флот в III Пунической войне при осаде Карфагена, а затем -в Митридатовой войне, кампании против морских разбойников в 66 г. до н. э. и, наконец, в войнах Юлия Цезаря. Последними крупными операциями римского флота в период Республики стали гражданские войны 44-31 гг. до н. э., когда две крупнейшие кампании были выиграны именно на море (война против Секста Помпея в 36 г. до н. э. и Актийская война 31 г. до н. э.), после чего римский флот уже не имел соперников. Впрочем, перечисленные кампании были именно кампаниями гражданских войн.
Максимальная численность римских кораблей в сражении во время I Пунической войны оценивается в 330 судов (сражение у мыса Экном), а в дальнейшем их численность, видимо, удерживалась на уровне 200-300 кораблей, причем в период I Пунической войны римляне несли огромные потери из-за бурь. В начале II Пунической войны у римлян было 220 кораблей, примерно такие же силы использовались в Македонских и Селевкидских войнах. Значительное увеличение флота отмечено для I в. до н. э. (500 кораблей во время пиратской войны, 300 у Антония в 37 г. до н. э., столько же в сражении у Навлоха в 36 г. до н. э. и, наконец, гигантская цифра -900 кораблей с обеих сторон - в сражении при Акциуме). Судя по всему, не все корабли были собственно римскими: Цезарь, описывая корабли Вибула, указывает на наличие египетских, азиатских, сирийских, родосских, либурнских и других греческих кораблей (Caes., В. С., III, 5), сам же Цезарь пользовался кораблями из Египта, Понта, Родоса, Ликии и римской провинции Азии (Bell. Alex., 13). Так или иначе, но флот римлянам поставляли практически все подчиненные им морские союзники, вначале греческие города южной Италии, а затем восточные и западные провинции, прежде всего разные области иллирийского побережья, общины Греции и Малой Азии, Понт, Сирия, Египет, имелись также кипрские и причерноморские корабли. Ведя военные действия, римляне, как правило, пользовались кораблями, поставляемыми народами, жившими в данной местности. Крупное строительство флота велось во время Галльских кампаний Юлия Цезаря.
Командование флотом обычно осуществляли римские магистраты, возглавлявшие сухопутные армии, при этом морские силы подчинялись сухопутному командованию, однако в ряде кампаний именно флот играл ведущую роль. Отряды флота могли находиться как под непосредственным командованием римских легатов, так и под руководством собственных военачальников (например, родосца Эвфранора, служившего у Цезаря, или вольноотпущенников Ме- нодора и Менекрата, служивших у Секста Помпея). Конкретными кораблями командовали специально поставленные начальники кораблей, на кораблях находились легионные солдаты и рабы-гребцы, численность которых составляла от 50 до 300 человек и более. Так, в сражении при Экноме в 256 г. до н. э. у римлян было 100 тыс. гребцов на 330 судах. Боевые корабли были обычно трех- или пятипалубными (триеры или пентеры), но позднее римляне, сохраняя корабли старого типа, стали переходить на более легкие либурны. Экипажи набирали преимущественно из жителей провинций, вольноотпущенников и рабов.
Всадническая и сенаторская военная карьера начиналась, как правило, со службы в кавалерии, в качестве контубернала полководца или офицера при штабе главнокомандующего, после чего начиналась военная служба в качестве трибуна или префекта, а затем и служба в качестве квестора, после чего становилась возможной военная и политическая карьера. Рассматривая известных нам всадников, французский историк Кл. Николе отмечает, что значительное число их фигурирует в качестве военных трибунов и префектов, причем на этих должностях служили как всадники, так и сенаторы. В целом командный состав римской армии испытал на себе влияние принципа сословности, когда должности центурионов занимали представители плебеев, а офицерские должности (трибуны и префекты) - всадники и сенаторы. Высшие же командные должности могли занять только представители сенатского сословия и нобилитета.

Источники
Аппиан Александрийский. Гражданские войны / Пер. с греч. под ред. С. А. Жебелева и О. О. Крюгера. Л., 1935.
Аппиан. Римско-иберийские войны / Пер. с греч. С. П. Кондратьева // ВДИ. 1946. №4.
Аппиан. Митридатовы войны. Сирийские дела / Пер. с греч. С. П. Кондратьева // Там же.
Вегеций Флавий Ренат. Краткое изложение военного дела / Пер. с лат. С. П. Кондратьева // Там же.
Полибий. Всеобщая история. В 3 т. / Пер. с греч. Ф. Г. Мищенко. 2-е изд. под ред. А.Я.Тыжова. СПб., 1995.
Ливий Тит. Римская история от основания города. В 3 т. / Пер. с лат. под ред. Е. С. Голубцовой, М. Л. Гаспарова, Г. С. Кнабе, В. М. Смирина. М., 1993.
Фронтин Секст Юлий. Стратегмы (военные хитрости) // ВДИ. 1946. №1.
Цезарь Гай Юлий. Записки / Пер. с лат. М. М. Покровского. М.; Л., 1948.
Литература
Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. В 6 т. Т. 1. СПб., 1994.
Игнатенко А. В. Древний Рим (от военной демократии к военной диктатуре). Свердловск, 1988.
Ковалев С. И. История Рима. 2-е изд. / Под ред. Э. Д. Фролова. Л., 1986.
Машкин Н.А. История древнего Рима. 3-є изд. М., 1969.
Моммзен Т. История Рима. В 5 т. Т. 1-3. М.; СПб., 1995.
Разин Е. А. История военного искусства. В 2 т. 2-е изд. Т. 1. М., 1955. Утченко С. Л. Кризис и падение Римской республики. М., 1965.
Методические указания к теме
При рассмотрении военной системы древнего Рима нужно обратить внимание на наличие нескольких стадий в ее развитии. Первый этап - период от реформы Сервия Туллия до реформы Камилла, второй - от реформы Камилла до реформы Мария и, наконец, третий период-I в. до н. э., завершивший эволюцию республиканской армии, т. е. периоды существования обычной гоплитской фаланги, манипулярного легиона и когортной системы. При рассмотрении структуры римской армии особое значение имеет вопрос о структуре унтер-офицерского и офицерского состава, т. е. о системе центурионов, префектов и трибунов. Важен и вопрос о техническом оснащении римской армии. На протяжении своего развития римская военная система испытала на себе влияние карфагенской и эллинистической систем, их стратегии и тактики. Особую проблему представляет реформа Мария с точки зрения ее места в развитии ветеранского землевладения. Большое значение имеет также и сравнительно малоисследованная в настоящее время проблема развития морских сил у римлян.