Фотопутешествие в поселения старообрядческих общин сибири. Старообрядческий храм в Красноярске: «Это место указала Богородица

История Елизаветы - молодой американки русского происхождения, которой удалось бежать из старообрядческого поселения в Красноярском крае спустя полтора десятилетия после того, как родные обманом отправили ее туда "в гости" к единоверцам.

Дубчесские скиты - духовный центр старообрядцев-беспоповцев часовенного согласия. После прихода Советской власти многие часовенные бежали сначала в Китай, а оттуда в Южную и Северную Америку.
Те, кто остался в стране, уходили от новых властей все дальше и в конце 1930-х, спасаясь от гонений и коллективизации, оказались в глухой тайге Туруханского края.
Это дикая и заболоченная местность; от места впадения реки Дубчес в Енисей до Красноярска - полтысячи километров. Выше по течению Дубчеса скрылись от мира небольшие скиты, монастыри и заимки староверов-часовенных. Добраться туда можно только по реке и только в половодье.
В 1951 году обнаруженные советскими властями скиты были разгромлены. Все постройки сожгли, а жителей силой вывезли на Большую землю. Из тех, кого довезли до Красноярска, 33 человека были осуждены по делу о тайном антисоветском формировании сектантов-старообрядцев и получили от 10 до 25 лет.
Но уже в 1954 году, после смерти Сталина, все осужденные часовенные были амнистированы и постепенно вернулись на Дубчес, где они заново отстроили заимки и монастыри.

После распада Советского Союза связи таежных часовенных с единоверцами за рубежом возобновляются; потомки эмигрантов начинают регулярно навещать скиты и пополнять ряды монастырских жителей.
"Чрезвычайно резко увеличивается число братии в мужском скиту и число сестер - приблизительно втрое, - пишет диакон Колногоров. - В это время перестраивается весь комплекс мужской обители, заново строится часовня, келарская-трапезная, возводятся новые келии.
Но особенно многочисленными становятся четыре женские обители, расположенные в этой же местности на расстоянии от пяти до 15 километров от мужского скита".
По его словам, основу монастырской братии сейчас составляют выходцы из старообрядческих поселений. К середине двухтысячных, когда диакон Колногоров описывал современное состояние скитов, там жили более 3 000 человек, с учетом мужских и женских обителей, тогда как в 1990-е в мужском монастыре было 60-70 человек и в четырех женских - около 300.

По свидетельству Колногорова, контакты дубчесских часовенных с американскими староверами налаживаются после того, как в мужском скиту поселяется первый насельник преклонного возраста из Соединенных Штатов, который восторгается благочестием и строгостью скитского устава.
В настоящее время среди насельников и насельниц уже слышится английский язык, на котором им пока запрещено молиться.
Но не все попадают в таежные монастыри по собственной воле. Не исключено, что диакон Колногоров в начале 2000-х встречался там с Елизаветой - гражданкой США, которую родные -староверы еще подростком обманом отправили в Дубчесские скиты. Бежать оттуда девушке удалось лишь спустя полтора десятилетия.

"Меня зовут Елизавета, родилась я в Орегоне, в США. Мамины родители, они чисто русские, они из России. В Сталина года они сбежали оттуда, в Китае жили, там в горах скрывались сколько-то времени, у меня первые дядьки там родились.
Потом они услышали, что в Южной Америке свободней, там не гоняют за религию. Они уехали в Южную Америку, у меня тетка там родилась.
А потом они услышали, что в США еще лучше, они туда перебрались, и там у меня мама и еще два брата у нее родились. Все они были староверы.
С 16 лет мама ушла из дома и сошлась с американцем, это мой отец. У нее сестры-братья - они все староверы, а мама просто ушла с религии. Отец от нас ушел, когда мне было пять лет.
Они были алкоголики, наркотики принимали, сколько-то времени я жила у тетки, потом у дядьки, потом у дедушки. Какое-то время мама в тюрьме была.
Я с теткой больше общалась, с ёными ребятишками, у них было 11 детей, и я с ними очень близка была, я летом там у них часто гостила. Моя самая лучшая подруга тоже старовер была.

Они меня все учили по-староверчески. Учили, как молиться. Когда мне было 13 лет, они отправили троих своих детей туда, в Сибирь, в монастыри. А мне говорили, чтобы в гости к ним туда уехать.
Я как-то во внимание это не брала, потому что я не хотела туда. Думала, что я за христианина хочу замуж выйти. Для этого мне надо было креститься.
Еще когда я на оглашении перед крещением была, тетка мне паспорт сделала - втайне, мне она ничего не сказала. Она уже планировала меня в Россию отправить, в монастыри, но мне не говорила.
Вот я крестилась и потом, недолго после крещения... только две недели прошло, 10 мая 2000 года, тетка мне сказала, что ты завтра поедешь в монастырь.

Нас встретили хорошо, они там как бы... они добрые люди, но у них понятия разные, от мира очень разные. У них такое понятие было, что мы должны жить противоположно мира.
Чтобы не погибнуть, у них такая вера строгая, религия такая строгая-строгая, они считают, что чем больше пострадаешь, тем больше получишь на том свете. Они считали, что если оттуда выйдешь, то ты погибнешь. Что ты должен там жить и там помереть.
И я застряла там. Потом, через четыре года, у меня паспорт сожгли. Сказали, останешься тут на всю жизнь. Меня там не били, просто заставляли так жить строго, как они живут.
Все время у нас посты были, каждый понедельник-среду-пятницу, потом посты перед Пасхой, перед Рождеством. Мяса мы вообще не ели. Еда два раза в день только обед и ужин - и все, больше не разрешали нам есть.
Готовили в кухне, приходишь туда и ешь, что сготовили. Все из общих чашек ели. Великим постом еще строже было, первую неделю вареное ничего нельзя было, только так, маленько, морковка да свекла, и один раз в день.

Все там руками делали. У нас коней не было, мы тяпкой все пашни перекапывали. Мы так далеко жили, у нас магазинов там не было, мы все выращивали сами.
Работа была очень трудная все время: готовить, пилить, колоть, возить. На нартах возили все сами, у нас первые года коней не было, мы перекапывали пашню вручную.
Потом у нас плуг появился, но мы его сами тянули. А потом, последние года, когда у нас конь уже был, то конь пашню перепахивал. Но мы нарты сами тянули, возили дрова.
У нас земля там очень плохая была, как глина, то мы ходили на речку, находили мягкую землю, ее копали в мешки, привозили домой. Потом еще сжигали землю, все перемешивали.
Дома у нас были из бревен строенные, топором рубили углы. Мы жили там с четверых до десяти человек в одном доме. Я за 15 лет ни разу оттуда не выезжала, меня не пускали. А потом я сбежала.

Через четыре года я привыкла маленько, я прижилась, можно сказать, ко всему этому. Они мне еще сговорили, что... на будущее у тебя хорошая жизнь будет.
Они каждый день это все повторяли, говорили, говорили, говорили, что это нельзя, это нехорошо, погибнешь. Надо вот так вот, на том свете царство небесное получишь. Они мне постоянно-постоянно-постоянно это все говорили. И я как бы все еще в Бога верю, но это очень жестоко так, как они жили.
Мне было обидно, прискорбно, что у меня паспорт сожгли, но я как бы думала... Я в то время еще астмой заболела, и они мне все говорили, что скоро помрешь и царство небесное получишь. Потом все эти года, вот 11 лет я болела, и никак не могла помереть.
Чем дальше, тем я больше болела, последние два года сильно болела. Последнюю весну, в 2015 году, я даже не могла сама свои волосы расчесывать. У меня до того силы не было.
Я просто отчаивалась. Я не помираю, я не живу, не могу жить, это я в полной депрессии была. Потому что это годами. Я болела столько лет.
И они мне не разрешали лечиться. Сначала маленько разрешали, а потом говорили, что тебе это Бог послал, это твой крест. Ты просто должна терпеть и ты не должна лечиться.

Бурный по самые заборы занесен снегом. Поселок, разделенный рекой Тасеевой, лепится к двум берегам. На каждом по десятку домов и своя школа. За крепкими заборами под сугробами угадываются грядки и кусты. Дорог, связи, телевизоров здесь нет. Да и не нужны они, считают староверы. Здесь живут родами – и возвращаются даже те, кто уехал за границу.

Административная аномалия

Добраться до Бурного непросто: сначала до деревни Кирсантьево, где староверов и мирян 50 на 50, потом – по Тасеевой. Летом 20 км на моторке, зимой – на «Хивусе». Судно на воздушной подушке хорошо идет по чистому льду или открытой воде. Но мы приехали в неудачное время: после снегопада и внезапной декабрьской оттепели вода на реке пошла поверх льда. Как результат – груженый «Хивус» ровно на половине дороги садится, мотор не тянет по рыхлому снегу и воде. Глава Кирсантьево Николай Козырь, который сидит за штурвалом, и усом не ведет: то, что для нас транспортная катастрофа, для жителей Мотыгинского района норма жизни – здесь и не такое видали. Моментально принимает решение – оставить в «Хивусе» женщин, за мужчинами, оставшимися на реке, вернутся позже.

Нас встречает добротная деревушка с крепкими заборами и шапками снега на домах. Бурный – по имени порога недалеко от деревни. Порог сильный, непростой, говорят, что нередко во время сплава люди на нем гибнут. Когда-то на месте деревни был сплавной участок, за сезон здесь сплавляли миллионы кубов леса. Участок закрылся, и здесь стали селиться староверы.

– С Дальнего Востока пришли, с Маньчжурии, – староста деревни Перфилий Баянов хитро улыбается в бороду. – С Урала здесь есть, с Калужской области. Уругвая, Канады, обеих Америк…

Но как именно они появились в этом поселке, не говорит напрямую. Староверы принимают нас, чужаков, гостеприимно, накрывают роскошный стол: плов с красной рыбой – на дворе Рождественский пост, рыбные пироги, «компотовка» – слабый хмельной напиток. Но в дома не приглашают и, отвечая на вопросы, многого напрямую не говорят, а переспрашивать неудобно. Не для того их предки ушли от мира, чтобы потом каждому встречному-поперечному о себе рассказывать.

Поселок Бурный – административная аномалия: в советских паспортах старожилов значится «поселок Бурный», в современных все прописаны на одной из улиц Кирсантьево, оставшейся в 20 км от нас. (Это большая сложность для районных властей, которую всеми силами стараются решить: нет поселка – не заложишь горючее, чтобы до него добраться.) Да, у староверов есть паспорта, получают они и свидетельства о рождении на детей. ИНН уже «не по вере». Не по вере стричь волосы, носить короткие юбки. Нельзя краситься и плясать, а вот петь – можно. Но тоже не все подряд. Кроме духовных песен, девушки Бурного поют народные – и Кадышеву, ее можно. Пить и курить – грех. Телевизор, радио и телефон – грех. Но он все-таки у староверов есть – лежит в гараже, чтобы с ним можно было в город выехать. Техника есть у каждого, без нее никуда: лодка, снегоход – вот обязательный минимум. С ними ловко управляются даже 10-летние пацаны. И хоть нет в поселке телевизора и Интернета, все новости жители Бурного знают – и чуть ли не лучше городских. Газету выпишут – все вместе прочитают, потом по реке люди приходят, сами ездят – и уж про район все знают точно.

Сошлись – живите

Во всех старообрядческих деревнях, которых в Мотыгинском, да и в соседних районах немало, проблема одна – найти себе жену. Это общество живет обособленно, потому и создать семью, чтобы не было близкородственных связей, сложно. Проверяют связи до восьмого колена. Чаще всего присматривают невест в ближайших деревнях: отправляют парня свататься. А он потом на посиделках смотрит – приглянется девушка или нет. По вере жениться можно и с 15 лет, но это было раньше – сейчас таких случаев немного. И дело совсем не в Уголовном кодексе – большинство пар до загса просто не доходят, в миру о них не знают.

– По вере разводов у нас нет: сошлись, закон приняли – живите, – рассказывает улыбчивая Антонина, невестка старосты. Она в деревне что-то вроде повитухи: если роды будут сложными, рожениц отправляют в Мотыгинскую ЦРБ, нет – справляются на месте. – Венчание у нас есть. Но никакого белого платья и фаты, что вы. Сарафан и платок. В загс кто-то ездит, а мы с мужем не регистрированные – 18 лет просто живем и все. Дети на отца записаны.

Детей у 34-летней Антонины четверо. В староверческих деревнях дети есть всегда – вот и Бурновская начальная школа, над крыльцом которой до сих пор прибита табличка «РСФСР. Министерство просвещения», работает постоянно – лет 70 точно, говорят старожилы. В единственном классе учатся 4–6 детей. Школа – буквально три комнаты: печка, на которой сушатся лыжные ботинки, класс с методическими материалами, на стенах – рисунки и расписание. Все как в обычной городской школе: математика, русский, английский, рисование. Все сейчас ведет Ольга. Она – редкий пример приезжего человека, который раньше к староверам отношения никакого не имел. Ольга крестилась – и вслед за мужем переехала из Хакасии в Мотыгинский район. Сейчас она учитель, но только первых четырех классов. Полноценная средняя школа есть только в Кирсантьево – именно туда отправляют учиться детишек после четвертого класса. Да и то не все – Кирсантьево только наполовину своя, там много соблазнов, что, по мнению староверов, может детям навредить. Часто уезжают учиться и дальше – в город, но почти все после учебы возвращаются домой. Исключения очень редки.

Любят сказки и Барби

Для детей приезд чужих – настоящий аттракцион. Стоят группками – улыбаются, смотрят внимательно. Не сразу понимаешь, что в этом взгляде непривычно, и только через какое-то время становится ясно: девчонки смотрят прямым взглядом глаза в глаза, как взрослые, на равных. И сразу видно – кто чей ребенок, как в наших старых деревнях, здесь живут родами, на этом берегу Тасеевой буквально две фамилии у всех жителей. Видно, кто Баянов, а кто – Симушин. Дети охотно рассказывают нам, как любят школу, но не все уроки, потому что учительница строгая – требует. Больше всего им нравится окружающий мир, потому что «там всего помаленьку обо всем». Любят читать, но в основном русские народные сказки. А еще – играть в куклы, шить для них, есть и Барби, играют все вместе. И – обычные деревенские развлечения: зимой горка, летом речка. Родители, нет, не строгие, не ругаются, вот только бы получилось без бати съездить в Кирсантьево – и накупить всего в магазине. Так-то можно покупать, но батя сначала должен все «править». Как так «править» – девчонки стесняются, не рассказывают: по одной этой детали становится понятно: староверческие поселения – сложное общество, в котором долгие века живут по законам, непонятным нам, мирянам. Но зато, как говорит глава Николай Козырь, что такое полиция, здесь точно не знают – не бывает в Бурном преступлений.

Выезжать за пределы поселка можно спокойно – в город нужно то по делам, то в больницу.

– Но вот только кажется, что очень шумно там, и хочется быстрее вернуться домой, – говорит Антонина, поправляя платок. Родилась она в 40 км от Бурного, туда к ней муж свататься и ездил. – Для меня ничего сурового в такой жизни нет, я привыкла – мне кажется, я счастливый человек.

В пять вечера уже темнеет: в Мотыгинском районе световой день заканчивается на час раньше, чем в Красноярске. В 6–7 часов на охоту выйдут волки, которых в этих местах много. В 10 вечера в Бурном погаснет электричество – дизель работает только до этого времени: глава района предлагал продлить, но «зачем нам», говорят староверы. Деревня уснет, чтобы на следующий день женщины проснулись в 6 утра и начали свой ежедневный труд, который держит эту деревню.

Основным течением поповского направления в Енисейской губернии был Белокриницкий (Австрийский) толк, или Белокриницкая (Австрийская) иерархия — по названию Белокриницкого монастыря на Буковине (в то время территория Австрийской империи), где это направление было основано.

После того как в 1906 г. был подписан указ о порядке образования и действия старообрядческих общин, на территории Минусинского уезда были официально созданы три общины австрийцев — Минусинская старообрядческая община Покрова Пресвятой Богородицы (город Минусинск, деревни Малая Минуса и Городок), Казанско-Богородская община (деревни Казанско-Богородская, Кныши, Малые Кныши, Паначева, Брагина, село Салбинское) и Николаевская община в Усинском пограничном округе (село Верхнеусинское, деревня Нижнеусинская, поселки Знаменский, Атамановский, Уюкский, Туранский).

Представители другого течения поповского направления — беглопоповцы — проживали в деревне Белоярской Курагинской волости Минусинского округа. Беглопоповское направление изначально объединяло беглых священнослужителей, отвергнувших никоновские реформы и порвавших с официальной церковью. Основу общины, как правило, составляли лица, укрывшиеся от властей. Беглопоповцы не признавали за Белокриницкой иерархией главенство в старообрядчестве.

Еще одним направлением в старообрядчестве было часовенное согласие. Эта группа старообрядцев первоначально выделилась из беглопоповцев. Но постоянно испытывая трудности со священниками, а во время гонений на старообрядцев, в период царствования Николая I, вообще оказавшись без них, заменили иереев на наставников или уставщиков из мирян. Богослужения стали проводить в часовнях (отсюда и название «согласие»). Таким образом, часовенные фактически превратились в беспоповцев, но сами себя к ним не относили. В Минусинском округе часовенные проживали в деревне Большеидринской Идринской волости, а в Ачинском округе — в деревне Павловской Назаровской волости. При этом Павловская была одним из достаточно крупных центров старообрядчества в губернии — в 1894 г. в деревне действовали три раскольничьи молельни.

Беспоповцы отвергали священников и ряд таинств. Под влиянием социальных и религиозных противоречий у них образовался ряд толков и согласий — поморы (поморцы), федосеевцы, филипповцы, нетовцы, дырники, представители страннического толка. Старообрядцы беспоповского направления проживали в ряде деревень Тесинской, Сагайской, Ермаковской волостей Минусинского округа. В частности, в деревнях Быстрой Тесинской волости и Таскиной Сагайской волости Минусинского уезда проживали представители поморского толка, в конце XIX — начале XX в. наиболее влиятельного и крупного направления среди беспоповцев.

В настоящее время на территории Красноярского края сохранились места компактного проживания старообрядцев разных согласий на Ангаре, в южных районах края, в районе Обь-Енисейского канала. Из поповцев представлены «австрийцы», принявшие Белокриницкую иерархию. В настоящее время известны приходы старообрядцев Белокриницкой иерархии в городах Красноярске и Минусинске. Беспоповцы в Приенисейском регионе представлены «поморским согласием» (которое имеет также название «древлеправославие»).

В 1982 году Кадарея исчезла с карты Тайшетского района. Пять лет назад в заброшенную деревню приехали два брата-близнеца со своими семьями.

Приверженцы старообрядчества, потомки христиан-староверов основали в Кадарее общину, сохранили самобытный диалект, веру и обряды, коренные черты традиционной русской культуры. Чтобы увидеть старообрядческую общину, журналисты «Областной» отправились на север района, за 300 километров в тайшетскую тайгу.

Дорога в Кадарею

Тайга в приграничье Красноярского края и Тайшетского района последние сто лет не раз становилась пристанищем для христиан-староверов. Они селились в селах Кондратьево, Иванов мыс. Историки вспоминают, что поселения старообрядцев в глухой тайге не могли найти даже в самые лихие годы советской власти, а отыскали лишь в семидесятые, когда началась массированная фотосъемка со спутников. В середине прошлого века общины староверов все еще оставались кусочками допетровской Руси.

Новую общину в деревне Кадарея основали братья Евсей и Винарий Алексеевы. Путь туда лежит по маршруту Шиткино – Новобирюсинск – Тамтачет – Полинчет.

Восточный Саян и его северные отроги – долины рек Бирюса, Чуна были традиционным местом обитания сибирских аборигенов. Здесь кочевали древние тунгусы. Среди этих народов жили кетоязычные племена охотников и рыболовов – коты, арины, асаны. Об этом свидетельствуют многочисленные географические названия, оканчивающиеся на «шет» и «чет».

Мы едем по местам, где в XVII веке были заложены первые русские поселения. От тех времен тут осталась деревня Нижняя заимка. В поселениях по трассе – старинные избы, лиственничные дома, крашеные наличники. В этих деревнях вроде бы теплится жизнь. Но как близко придвинулась к ним тайга!

Проезжаем село Шиткино, где в 30-х годах прошлого века жила Зоя Космодемьянская – партизанка, первая женщина, удостоенная звания Героя Советского Союза во время Великой Отечественной войны.

Места таежные, но зверя поблизости нет, рассказывает проводник, водитель Михаил Стасенко.

– Сидит себе напуганный зверь в пихтаче. Тут у нас даже охота на дельтапланах случается.

Заснеженные сосны по обе стороны дороги. Крутые спуски и подъемы.

Спасибо дорожникам – несмотря на отдаленность от райцентра, все склоны отсыпаны песком. Редкая техника попадется навстречу, в основном лесовозы. По дороге на Бузыканово висит самодельный плакат – «Тихо! Дома ждут!».

Даже прохожих в деревнях не видно. В Джогино встречаем лошадь с возом сена. На возу сидят мальчик и собака. На полуразрушенном клубе надпись – «Все ушли на фронт».

Дальше Джогино простирается просека, где энергетики строят ЛЭП. После Черчета наш путь лежит на Горевой. Населенный пункт оправдывает свое название – дома разрушены, как после бомбежки. В Тамтачете – колония Красноярского ГУФСИНа. Мужики в черных робах валят лес, словно траву косят. На трассе недвусмысленное предупреждение: «На дороге работают осужденные».

Дорога до Полинчета – колея в лесу, проехать можно только зимой и то на хорошей технике. В 1938 году на реке Полинчетке работала лесоустроительная экспедиция из Красноярска. Вместе с леспромхозом вырос поселок Полинчет, где работали люди из Кондратьево и Кадареи. Через несколько лет участки были выработаны, объемы разработки в леспромхозе сократились, население разъехалось кто куда. В 1960-е годы тут заработал химлесхоз, окрестные жители потянулись назад. Рабочие занимались сбором живицы – сырья для канифольного производства. Потом и этой работы не стало.

От Полинчета до Кадареи – 7 км. Добраться можно только по зимнику, летом – на лодках. Заместитель главы Полинчетского МО Сергей Каверзин, сам уроженец тех мест, вспоминает, что Кадарея с ее тридцатью дворами вымерла в 1982 году. Брошенные дома сотрудники красноярского ГУФСИНА сожгли и пустили под бульдозер. На этом месте появились пашни и картофельные поля, где работали осужденные.

Таежная экодеревня

Староста деревни Евсей Алексеев встретил нас на улице. Специально ждал, издали увидев редкий в этих краях транспорт.

Отличительная черта местных жителей – мужчины носят бороду, женщины – головные платки. В деревне все называют друг друга исключительно по имени-отчеству.

Первое, что мы увидели – детские качели на берегу реки и высокий скворечник на шесте. Дом у Евсея Леонидовича построен по-старинному – поделен на две половины широким коридором. В «женской» половине – кухня и домашняя утварь, в зале – молельная комната с большим иконостасом. В этой половине дома холодно, постоянно топится печь-буржуйка.

В доме идеальная чистота, уют, обилие цветов. Домашняя утварь и обстановка очень скромные.

Пока жена Надежда готовит обед, хозяин рассказывает историю семьи. В его говор вплетаются старинные, давно забытые в городах слова – искони (испокон), натокалися (навострились – прим. авт).

В Кадарею братья Алексеевы приехали из деревни Сергеево Енисейского района Красноярского края. Домой вернулись, говорят они. Предки Алексеевых – староверы-раскольники. Дед Федосей Иванович даже сидел за веру. Родители Елена Семеновна и Леонид Федосеевич в середине прошлого века жили в Туве. В высокогорной местности старики занемогли. Пришлось переехать в Кадарею.

– И оздоровели разом. В лапту играли на реке, бегали, ажно бороды у стариков развевались, – вспоминает Евсей Леонидович.

Жили в Кадарее дружно, все проблемы решали миром. Братья покинули деревню сразу же после службы в армии. 29 лет прожили в красноярской тайге, промышляли охотой, рыболовством, разводили скот.

– Рыбы в реке было много. За лето 700–800 килограммов тягали, а то и тонну. Бензин, муку на рыбу меняли, – вспоминает хозяин.

Но суровый климат не давал житья – долгая зима сменялась дождливым летом с обилием гнуса.

– Осенью морозов нет, Енисей долго встает. Весной глыбы льда река таскат на берег. Два дня не знашь, как до воды добраться, чтоб скотину напоить. А ветрищи! На лошади по воду приехал, обратно лошадь дорогу ищет, все задуло.

Сибирь большая, деревень брошенных много. А они тысячу километров проехали, чтобы вернуться именно в Кадарею. Все везли на собственном «КамАЗе» – скарб, скотину, пресс для сена.

Родовых усадеб братья не нашли – все было сожжено, только старое кладбище и осталось. Так и заехали в чистое поле, поставили времянки, стали строить добротные дома. Местная администрация выделила землю – живите!

Евсею Леонидовичу 58 лет. У него три дочки и пятеро парней. Двое детей остались в Красноярском крае, шестеро живут с отцом. У старшего Евгения четверо собственных детей, двое родились уже в Кадарее. Евгений достраивает собственный дом.

Остальные сыновья пока неженаты, некогда, говорит отец.

– На ком жениться? Кругом тайга на сотни верст, – соглашаемся мы.

– На месте они не сидят, бывают в Канске, Богучанах. Посватают кого, привезут сюда, дома построят. Усадьбы уже нарезаны, – говорит хозяин. – Пока в Кадарее построена одна улица. – Может, назовем ее Береговая, – мечтает Алексеев-старший.

Евсей Леонидович показывает надворные постройки, недоделанную пока пилораму. Во дворе – старая техника, купленная уже после переезда.

В деревне сохранен особый уклад жизни, значительно отличающийся от городского. Переселенцы – трудолюбивые и предприимчивые люди – сеют зерно, выращивают овощи, держат скот и птицу. До недавнего времени молоко и сметану возили за 40 км в Чунояр Красноярского края. Потом дороги не стало, перестали ходить лесовозы. Теперь мужчины промышляют охотой, собирают дикоросы, грибы и ягоду, готовят дрова для полинчетской школы. Тем и живут. При хворобе кадарейцы пользуют себя травами. Сколько живут, никто еще в больницу не обращался.

Сберечь веру отцов

– Милости прошу к столу, – по-старинному говорит хозяин.

Еда на столе – гимн здоровому образу жизни. Все экологически чистое – творог, рыбка. Хозяйка подает самодельные пельмени, хозяин разливает брагу собственного приготовления.

Полагаясь в жизни на собственное уменье, люди здесь подобрались мастеровитые – мужчины столярничают и плотничают, складывают русские печи, делают бочки. Женщины стряпают хлеб, шьют и вяжут. И даже сами крестят новорожденных на седьмом дне жизни.

– Приятно вам кушать! – слышим у порога. Пришли гости – Петр Андреевич и Любовь Юдовна Акуловы. Они жили в поселке Айдара Енисейского района и приехали в Кадарею чуть позже Алексеевых. Петр и Евсей – свояки. У Акуловых шестеро детей, четверо приехали вместе с ними. Сейчас в Кадарее живет четыре семьи – 27 человек.

За столом Акуловы рассказывают о своем житье-бытье. У них те же заботы – за скотиной убрать, подоить коров, молоко просепарировать. Овец вовремя постричь надо, из их шерсти Любовь Юдовна катает валенки.

– Тихо у нас, вот только лис ходит, курей давит. А вот медведи близко к деревне не подходят – пуганы уже, – рассказывают гости.

– Женщины ваши не жалуются, что завезли их в глухомань?

– Так знали, куда ехали. Вы не думайте, мы не в зимовье сидим. В Чунояре, Тайшете бывам, – говорят мужчины.

Деревня живет дружно. Все вопросы решают по-общинному. Все праздники, особенно церковные, отмечают вместе. Соблюдают посты. С удовольствием поют старинные прабабкины песни. Как завещали предки, не курят и не сквернословят. Детей оберегают от цивилизации с ее соблазнами, безнравственностью. Телевизора в семье Евсея Алексеева нет по принципиальным соображениям. «Известно, что там кажут», – неодобрительно говорит хозяин.

Кадарейцы берегут старинные церковные книги, молятся на старые отцовские иконы, читают житие протопопа Аввакума. Во главе с уставщиком, благословленным на служение в приходе священником, чтят и берегут веру предков. Крестятся староверы двумя перстами, питаются из отдельной посуды, в которой чужому пить-есть не положено.

– Ни про кого не скажу: раз другой веры – он хуже меня. Может, он меня еще лучше будет. Если живет человек по своей вере – пусть на здоровье верит с чистым сердцем, – говорит Евсей Леонидович.

Церкви в деревне пока нет, но ее обязательно построят. Нет и школы. Но и под нее место уже присмотрели. Детей разных возрастов учит на дому младшая дочь Акуловых Настя. Она мечтает выучиться на учительницу. Несколько раз в год Настя вывозит своих воспитанников в полинчетскую школу, где они сдают тесты.

Официальный статус

Конечно, сегодня быт староверов изменился, современная жизнь накладывает на него свой отпечаток. Кадарейцы пользуются сотовой связью. В каждом доме работает небольшой дизель-генератор, еще один дизель – покрупнее, работает на нужды строительства. Обслуживание одного энергоисточника обходится в 18 тыс. рублей в месяц.

Сегодня переселенцам необходимо устойчивое электроснабжение. Чтобы провести линию электропередачи, Кадарее нужно вернуть официальный статус населенного пункта. Мэр Тайшетского района Виталий Кириченко говорит:

– Чтобы вернуть деревне официальный статус, мы готовы обратиться в правительство Иркутской области и Законодательное Собрание. Администрация района заинтересована в образовании новых населенных пунктов, но процедура эта сложная. Необходимо разработать большой перечень документов – генеральный план развития муниципального образования, план развития энергетики, дорожной сети.

– Вы там обскажите о нас властям. Мы государству обузой не будем, – с достоинством говорит Евсей Леонидович. – Ферму заведем, хозяйство будем приумножать. Можем лесозаготовки вести. Сельсовету и району от нас только польза пойдет.

Появится в деревне электроэнергия – люди сюда будут приезжать на жительство, уверены кадарейцы. Одной только родни у них десятки человек, многие готовы приехать. И остальным не заказано.

– А что, места хорошие. Если работящие да совестливые люди, отчего не принять – примем, – говорит Евсей Леонидович.

Он верит – деревня возродится

В 1650–1660-х годах патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем была проведена церковная реформа, целью которой была унификация богослужебного чина Русской церкви с церковью Константинопольской. Староверы – религиозные отшельники, отвергающие официальные учения Русской православной церкви. После Большого Московского собора 1667 года начались гонения на старообрядческие центры. В 1735 году 40 000 старообрядцев были переселены в Восточную Сибирь и Забайкалье. Многие, противясь реформе, уходили в сибирскую тайгу сами.

Ну, а многие красноярцы ждали выступления хора певчих старообрядческих приходов Сибири под управлением Александра Николаевича Емельянова.

Это выступление состоялось в здании красноярского органного зала 2 октября. А прежде многие желающие смогли посетить даже молебен на месте строительства старообрядческого храма во имя Владимирской иконы Пресвятыя Богородицы. Он сейчас в стадии строительства, и, с Божьей помощью, через год тут уже могут начать молиться христиане Красноярска.

Красноярцы давно полюбили эти Дни русской духовной культуры. Ведь тут можно не только насладиться древнерусским духовным пением, но и приобщиться самому, посетив практикум знаменного (крюкового) пения, проводимый специалистами-клирошанами старообрядческих общин Алтайского края, Новосибирской, Томской и Кемеровской областей.

В этом году мероприятия посетили аж два сибирских старообрядческих епископа - епископ Новосибирский и всея Сибири Силуян (Килин), давно знакомый красноярцам, и епископ воссозданной два года назад Томской старообрядческой епархии Григорий (Коробейников).

Ну, а 4 октября состоялся концерт русского духовного песнопения в селе Каратузском, что на юге края.

Этот район, как и другие южные территории Красноярского края, примечателен тем, что в предгорьях Саян с давних времен селились гонимые по всей России древлеправославные христиане.

Само село Каратузское возникло сначала как казачий пограничный форпост Шадатский, защищавший Русские земли Сибири от агрессивных кочевых соседей с юга - «китайских мунгалов и соютов» (монголов и соётов, как в старину называли тувинцев) - традиционно промышлявших разбоями и угоном скота.

Памятный камень казакам Шадатского форпоста
© Павел Глазунов/Ридус

Из Шадатского караула выросла казачья станица Каратузская, стоявшая на плодородных землях, богатых черноземом.

Очень скоро и Каратуз, и окрестные земли были заселены крестьянами, значительную часть из которых составляли уходящие от гонений древеправославные христиане, отказывающиеся принять новины и изменить вере Христовой. И как ни боролась господствующая церковь с «раскольниками», шансов у нее не было.

Сейчас Каратузское - районный центр. Увы, но в старинном селе, чья история насчитывает не меньше 250 лет, практически не осталось исторических зданий.

Только разве что Петро-Павловская церковь, заложенная в середине XIX века… Каратуз - довольно современное и вовсе не депрессивное село. Тут есть даже сохранившийся еще с советских времен стадион «Колос» с полем для футбола, мини-футбола, хоккейной коробкой, беговой дорожкой.

Стадион «Колос» с. Каратуз
© Павел Глазунов/Ридус

И тут, как всегда и во всем в последние двадцать почти лет, как и везде в нашей стране, никуда без национального лидера.

Село Каратуз. Одно из административных зданий
© Павел Глазунов/Ридус

Принимающая сторона составила для гостей культурно-познавательную программу так, чтобы за несколько часов познакомить их с историей и достопримечательностями района, не утомив при этом перед предстоящим вечерним выступлением.

Первым пунктом экскурсии по району был источник, пользующийся у местного населения славой целебного и овеянный разными легендами, расположенный в тайге близ деревни Верхний Кужебар.

Верхний Кужебар (вид с дороги к источнику)
© Павел Глазунов/Ридус

Администрация выделила для поездки желтый school bus и уазик-«таблетку».

Впрочем, примерно полтора километра до самого источника пришлось идти пешком, ибо по размытой дождем дороге школьный пазик проехать не смог бы.

Этот источник, расположенный в нескольких километрах от Верхнего Кужебара, пользуется в народе славой не просто целебного, но и «святого».

Вокруг него существует множество легенд, связанных с Тихвинской иконой Пресвятыя Богородицы. По одной из легенд, рассказанной Владиславом (работником районной администрации, отвечающим за работу с молодежью, - он сопровождал нас к источнику), родник был открыт старателем, шедшим домой в Верхний Кужебар. Он увидел икону, поднял ее, а из-под нее забил родник.

Старатель напился воды, и с него как рукой сняло усталость. Он забрал икону и, принеся ее домой, спрятал в сундуке. Как-то он рассказал приятелям о находке и повел их показать образ.

Но иконы в сундуке не оказалось. Тогда осмеянный друзьями старатель вернулся на то самое место, где и оказался исчезнувший образ Богородицы. С того-де времени родник и почитается святым.

Епископ Новосибирский и всея Сибири Силуян (Килин) и епископ Томский Григорий (Коробейников) у святого источника
© Павел Глазунов/Ридус

Другая легенда была рассказана учителем истории верхнекужебарской школы, а по совместительству и местным поэтом Алексеем Моршнёвым.

Вообще, Алексей Михайлович Моршнёв - истинный патриот своей малой родины. Он не просто любит - он обожает историю своего села и, кажется, знает о ней все. По крайней мере - все, что можно было узнать.

Александр Моршнёв читает свои стихи и рассказывает историю села Верхний Кужебар
© Павел Глазунов/Ридус

«Каратузская земля буквально пропитана кровью, - рассказывал нам Алексей Михайлович. - Особенно много пролилось ее, когда на Амыле нашли золото. Кто только не устремился в нашу тайгу. Пассионарии в погоне за богатством не останавливались ни перед чем. Вот, вверх по течению, к примеру, есть место, называемое Разбойным. То ли от того, что там бьются лодки, не то от бывшего там множества разбоя».

С одним из таких случаев и связан рассказ Моршнёва о появлении источника.

Александр Михайлович Моршнёв рассказывает истории села Верхний Кужебар
© Павел Глазунов/Ридус

Некий местный житель плыл по реке на лодке, сплавляясь с верховьев Амыла. С берега его окликнула семья, попросившая сплавить их до Тубы. Мужчина посадил их в лодку, но больше эту семью никто не видел. Тогда многие старатели пропадали в тайге - кто став жертвой разъяренного медведя, а кто пав от руки лихого человека, позарившегося на добытое золото.

Вот и этот местный житель, чьего имени история не сохранила, убил мужчину и женщину, утопив их тела в Амыле. Он забрал все золото, намытое своими жертвами, но воспользоваться им так и не смог - совесть замучила его. Он исповедался священнику, который велел ему отдать половину награбленного на нужды церкви, а оставшееся раздать неимущим. Разбойник так и поступил, а потом ушел в лес и в молитве оплакивал свое преступление перед Тихвинской иконой Богородицы. И на месте его молитвы забил этот самый источник.

Так это было или иначе, но табличка у источника гласит, что он был обнаружен в 1908 году и с того времени почитаем местными жителями. Сейчас слава о нем идет далеко за границы Каратузского района. Омыться в купели, построенной энтузиастами, напиться из оборудованного ими же колодца водой приезжают сюда даже иностранцы. С какой гордостью нам рассказывали, что «даже в Израиле знают про наш источник!».

Ну, а после посещения источника гостям показали и местный музей, оборудованный в кабинете истории Верхнекужебарской средней школы имени Виктора Астафьева.

Музей с. В. Кужебар в кабинете истории Верхнекужебарской средней школы
© Павел Глазунов/Ридус

Александр Михайлович признался, что не до конца верил в успех идеи создания музея села в школе. Но было видно, как любит он детище свое и своих воспитанников.

Оказавшись в окрестностях этого села, просто преступно не посетить школу, не подняться на второй этаж, не зайти в кабинет истории и не увидеть музея.

Музей в с. В. Кужебар
© Павел Глазунов/Ридус

Нет, вовсе не уникальностью экспонатов он примечателен. А той атмосферой, которой коснется гость.

«Тут русский дух, тут Русью пахнет!» - так и хочется сказать вслед за поэтом, пообщавшись с энтузиастами-краеведами.

Но и наш интерес оказался вовсе не формальным отношением гостя к принимающим его хозяевам. Нам всем было очень интересно все, о чем говорил или что показывал Александр Моршнёв.

Музей села В. Кужебар. История Верхнего Кужебара и его людей в рассказе Александра Моршнёва
© Павел Глазунов/Ридус

Староверов в Верхнем Кужебаре было немного, в основном тут жили никониане. Да и как было христианам ужиться среди разбоя и великого множества шинков, открытых по всему селу.

Известно, что старообрядцы не злоупотребляют алкоголем, а разбой и вовсе чужд им. Потому по мере развития Верхнего Кужебара, превращения его в старательский центр всей округи, древлеправославные христиане покинули село, переехав в другие таежные деревни, где не было ни миссионеров от господствующей церкви, ни кабаков, а лихие люди обходили кержацкие места вовсе стороной. Вот и в школьном музее не нашлось христианских раритетов. Увы.

Искренне, от всей души поблагодарив Александра Михайловича, гости покинули Верхний Кужебар. Следующей остановкой был берег Амыла.

Владыка Григорий на берегу Амыла
© Павел Глазунов/Ридус

Мирно текущая с Саянских гор река Амыл - основная водная артерия Каратузского района.

Богатая рыбой, с чистейшей водой, она, соединяясь с бегущим в соседнем Курагинском районе Казыром, образует реку Туба - крупнейший после Абакана приток Енисея в его южной части. Забавно, но даже в начале октября вода была такая, что некоторые из гостей-староверов не выдержали и бросились в воду.

Нужно ли говорить, что сопровождающие были немного в шоке? Амыл, конечно, на Казыр, что знаменит своей ледяной и кристально чистой водой, но все же октябрь месяц. Хотя что будет христианам от такой забавы?

Вряд ли эта поездка прошла бы так увлекательно, не поучаствуй в организации ее заместитель главы Каратузского района Андрей Алексеевич Савин. Огромная ему благодарность от всех участников этой поездки.

Отобедав в кафе «Багира», гости посетили районный краеведческий музей, расположенный в бывшем здании школы при Храме Петра и Павла, единственной церкви села, вокруг которой за последние полтора-два года гремит немало скандалов. Но тут о них говорить не стоит.

Говоря откровенно, краеведческий музей мало впечатлил лично меня. Да, тут представлены экспонаты даже из легендарного Бурундатского скита. Замечательная девушка Надя провела прекрасную экскурсию, рассказывая о районе, о его истории так, как может говорить только любящий эту землю человек.

Я не скажу, конечно, что меня разочаровали экспонаты этого музея. Но все-таки я надеялся увидеть больше раритетов, связанных с христианами и Гражданской войной. В Южной Сибири братоубийственная война длилась до 1924 года, когда в Ачинском уезде был убит Иван Соловьев.

Тогда же из Минусинского уезда ушли в Урянхайский край и дальше через Монголию в Манчжурию последние белые партизаны, в отряды которых входили как енисейские казаки, так и крестьяне, староверы, минусинские мещане, солдаты и офицеры русской императорской армии, бывшие студенты и гимназисты. В общем, искренние в своих помыслах русские люди, не изменившие России и не принявшие советской власти.

А среди оставшихся был, в частности, и мой прадед-беспоповец Тимофей Степанович, который ни единого дня не проработал на советскую власть, не состоял во всяких там колхозах, не заплатил ни единой копейки налога в бюджет советского государства, со всеми основаниями считая советскую власть антихристовой. И, насколько я понимаю, боролся он против нее как мог и после окончания Гражданской войны.

Елена Владимировна Нельзина, консультант управления общественных связей губернатора Красноярского края
© Павел Глазунов/Ридус

А в шесть часов начался вечер духовных песнопений для нескольких десятков каратузцев, пришедших на концерт. Это было первое такое мероприятие в районе.

Тут привыкли к выступлениям всевозможных протестантов, в основном харизматов-пятидесятников, дивящих селян припадками, сопровождающимися «говорением на разных языках».

Потому к приезду христианского хора певчих отнеслись с настороженностью и недоверием. Именно этим организаторы объясняли небольшое количество зрителей. Но к этому певчие были готовы. Для них не играет большой роли - выступать ли перед пятью десятками или перед тремя сотнями слушателем. Исполнители несли Слово Божие.

Когда исполняли духовный стих «Младенец», многие из зрителей заплакали. И действительно, сложно сдержать эмоции, слыша те слова, то исполнение. Клирошане выложились, как и всегда.

Отец Игорь (Мыльников), настоятель Храма во имя иконы Пресвятыя Богородицы «Всем скорбящим радость», г. Новокузнецк, участник хора певчих старообрядческих приходов Сибири
© Павел Глазунов/Ридус

И поныне можно услышать и прочитать множество слов клеветы в адрес древлеправославных христиан. А для того, чтобы люди могли сами убедиться во лживости всевозможных клевретов от господствующей церкви, повторяющих всё ту же ложь из «Розыска» Дмитрия Туптало, и нужны такие встречи. Чтобы люди могли посмотреть в глаза христианам, задать им вопросы, послушать духовное пение.

Еп. Силуян, протоиерей о. Леонтий (Скачков), настоятель храма во имя Покрова Пресвятыя Богородицы в г. Минусинске с матушкой во время просмотра фильма о буднях сибирского старообрядчества
© Павел Глазунов/Ридус

А каждое выступление сопровождается и небольшими рассказами. Александр Емельянов, например, всегда делает короткий экскурс в историю знаменного пения.

Зачастую зрителям показываются небольшие документальные фильмы об истории Церкви Христовой на Руси, и не только о периоде ее становления или о гонениях на христиан после раскола, но и буднях сего дня. Иногда же зрителям везет особо и, как и в этот раз, они могут услышать и слово наших архиереев.

Епископ Новосибирский и всея Сибири Силуян (Килин). От ведущих вечера зрители узнали, что владыка уже более 50 лет служит в качестве иерея, из которых двадцать пять уже епископом.

Он первый епископ вновь восстановленной в 1992 году Сибирской епархии. Владыка поговорил с жителями Каратуза о насущных духовных вопросах, причем так легко и непринужденно, как он может.

А после него выступил и владыка Григорий, епископ Томский. Томская епархия была воссоздана в 2015 году. В нее вошли Томская и Кемеровская области, Республики Хакасия и Тува и Красноярский край.

Когда, предваряя выступление епископа Григория, Наталья Николаевна Винник сообщила, что у владыки десять детей, в зале раздались дружные аплодисменты.

Владыка рассказал, что наша епархия выносит на Освященный Собор в этом году вопрос переименования Томской епархии в Томско-Енисейскую. Поведал о жизни нашей епархии. В частности, рассказал, как после одного из таких вот выступлений хора певчих сибирских приходов в Новокузнецке к Церкви Христовой присоединился из беспоповства человек, построивший красивейший деревянный храм, в котором служит отец Игорь Мыльников.

Наталья Винник, председатель Союза духовного возрождения Отечества, без которой всех этих Дней русской духовной культуры просто бы не было, вручила Александру Николаевичу Емельянову, головщику из Новосибирска, благодарственное письмо от начальника управления общественных связей губернатора Красноярского края «за большой вклад в сохранение древнерусской музыкальной культуры, традиционного уклада жизни русского населения Сибири и многолетнее плодотворное сотрудничество в рамках проекта Дни русской духовной культуры в Красноярском крае».

По окончании вечера к христианам подходили местные жители, делились своими впечатлениями от услышанного и увиденного, звали на следующие выступления…

Утром пятого октября, на обратном пути, мы не смогли удержаться и не заехать в картинную галерею села Таскино. Некогда, появившись около середины XIX века, село Таскино было населено староверами трех согласий - поморцами (от которых по сей день часть села носит название Поморцы), беглопоповцами, ставшими позднее «австрийцами», да часовенными. Поморцев было большинство. Был у них в Таскино и свой храм.

Встречала путешественников Ираида Кирилловна Космынина. Удивительный человек, чьими трудами живет галерея, которой просто не может быть в селе с шестьюстами человек населения!

В галерее представлены работы местных мастеров, и это удивительно!

Как, скажите, небольшое село может дать миру столько талантов, как село Таскино? Четверо художников довольно высокого уровня, и это в селе, не насчитывающем и тысячи человек.

В основном на картинах в таскинской галерее портреты жителей Таскино и окрестных деревень - Таятов, Курят и других.

Но как эти портреты выполнены! Эта галерея - еще одна достопримечательность, мимо которой никак нельзя проехать, оказавшись в Каратузском районе Красноярского края.

«У нас лучшее в мире село!» - говорит Ираида Кирилловна. Она очень интересный человек. Мать ее была поморского согласия, отец белокриницкий («австрийской церкви», как говорили тут). Не была ни октябренком, ни пионером, не состояла в комсомоле. «Я нашла, как отговориться от вступления в комсомол, - рассказывает Ираида Кирилловна. - Я всегда была активной общественницей, и меня донимали с этим комсомолом. А я им отвечала, что, мол, еще не считаю себя достойной строительницей коммунизма. Так в итоге от меня и отстали».

Очень рад знакомству с этим светлым и увлеченным человеком. Обязательно приеду в Таскино, но уже с целью дальнейшей поездки по староверческим селам района - Таятам, Курятам и другим.

Что еще стало понятным… Каратузский район по югу Красноярского края всегда стабильно был первым по производительности труда в сельском хозяйстве.

По всему краю - стабильно четвертым. Район, населенный такими людьми, как Александр Михайлович Моршнёв, Ираида Кирилловна Космынина, фермер и начальник ДРСУ Николай Васильевич Димитров, как другие встреченные нами в этой короткой поездке каратузцы и верхнекужебарцы, таскинцы и курятцы, искренне и всей душой любящие свою землю, свои села, свою малую родину, всем сердцем привязанные к ним, - такой район не может стать депрессивным, нищим, впасть в разруху.

Эти люди - вот настоящие патриоты земли Русской. Именно это и есть патриотизм.

К сожалению, все путешествия заканчиваются, наступает время возвращения домой. Но остаются воспоминания, запечатленные не только в памяти, но и в фотоархиве. Остаются и знакомства с новыми интересными людьми, новыми историями.

Некоторыми воспоминаниями хочется поделить и с другими. Быть может, кто-то посмотрит фото, подумает, да и не полетит в Турцию, Египет или Таиланд, а соберется прилететь в Южную Сибирь, где неповторимый и для многих новый мир.

Организаторами Дней русской культуры выступают как официальные органы власти (управление общественных связей губернатора края, министерства культуры и образования края, главное управление культуры администрации Красноярска, администрация Каратузского района), так и краевая общественная организация «Союз духовного возрождения Отечества», а также старообрядческая община города Красноярска.