Брестская уния (1596). Что такое репродуктивный туризм

Изначально репродуктивный туризм подразумевает под собой временный выезд из страны для получения качественного лечения от бесплодия за рубежом. Большинство таких пар едут в Израиль — количество лечебных циклов на душу населения там является одним из самых высоких в мире - 3688 на миллион жителей. Не менее популярными направлениями также являются США и Индия.

Широкую распространенность в последнее время получили и так называемые «детородные туры», в ходе которых бесплодным парам за круглую сумму предоставляется возможность совершить романтическое путешествие, сопряженное с занятиями с опытными сексологами.

«Как заманчиво бы ни выглядели такие туры, как «Детородный лыжный отпуск» или «Детородный круиз», многим они не по карману, — поделилась мнением с «Газетой.Ru» генеральный директор турагентства Юлия Петрова. — Однако всем известно о существовании на земле так называемых «святых мест», «мест силы» — точек, особая энергетика которых связана как с необыкновенными природными явлениями, так и с происходившими там событиями. Например, ни для кого не секрет, что есть так называемые «намоленные» места — храмы, монастыри. Съездить туда можно с минимальными затратами — платить придется только за проезд и проживание. О целях таких поездок чаще всего не говорят, так как это очень личное дело. Но я точно знаю, что как пару веков назад, так и сейчас, паломничество в святые места — единственное спасение для отчаявшихся забеременеть женщин».

Хочешь сына — мажься маслом, ешь смоковницу

В центре Москвы находится Покровский монастырь, куда выстраиваются очереди из женщин и мужчин, мечтающих о ребенке. Паломники со всей страны собираются там, чтобы обратиться за помощью к преподобной Матроне Московской — согласно поверью, эта хрупкая женщина с парализованными ногами обещала помочь всем, кто придет к ее гробу.

Наиболее популярным ритуалом среди жаждущих забеременеть и тех, кто уже в положении, является обмазывание живота церковным маслом — как убеждены в монастыре, это помогает благополучно выносить и родить малыша.

Просить о зачатии ребенка можно на Даниловском кладбище, где похоронена блаженная, либо в самом Покровском монастыре, куда в 1998-м году были перенесены ее мощи и где находится икона святой Матроны Московской.

А вот в «месте силы», расположенном на Северном Кипре, для того, чтобы зачать именно мальчика, необходимо съесть плод определенного дерева.

Так, на Северном Кипре, в бывшей столице страны Фамагусте, есть мечеть Лала Мустафы-паши, в прошлом — кафедральный собор св. Николая. Однако внимание паломников привлекает не он, а гигантская 700-летняя сикомора, которая по-русски называется смоковница. Местные уверяют, что существует поверье: если бездетная пара, мечтающая о ребенке, съест плоды этого дерева, то первенец будет непременно мужского пола.

Сидеть на камнях иногда полезно

Самые известные камни, которые якобы помогают женщине забеременеть, находятся в Голосовом овраге, расположенном в государственном музее-заповеднике Коломенское. Это Девичий или Девий камень и Камень-Гусь. Первый, как можно понять из названия, как считается, излечивает женское бесплодие, а Камень-Гусь, в свою очередь, отвечает за помощь мужчинам. Согласно легенде, эти камни — затвердевшая кожа Змея, которого поверг .

Для исполнения заветного желания женщине нужно выполнить целый ритуал: зачерпнуть родниковой воды, сесть на Девичий камень, загадать желание и выпить воду, после чего на соседнее дерево повязать ленту. Наиболее сильным это место считается 24 апреля и 7 мая — День Святого Георгия.

В Ярославской области, на берегу Плещеева озера возвышается огромный 12-тонный валун — Синь-камень, который якобы лечил от бесплодия еще язычников. Свое название он получил за способность менять цвет: в сухую погоду он имеет серый окрас, однако после дождя сразу становится синим.

Чтобы камень «помог» родить здорового ребенка, женщине, как считается, необходимо некоторое время посидеть на камне и помолиться, после чего повесить ленточку на кусты, растущие вокруг него. Именно поэтому все кусты вокруг этого «места силы» увешаны различными кусочками тканей, ленточек, скотча, полиэтилена и даже носками.

Помимо «волшебных» валунов в центральных районах страны, в окрестностях Геленджика, Сочи и других районах Кавказа, также существуют целые древние каменные сооружения, будто бы помогающие бесплодным, — дольмены. Согласно поверьям, для того, чтобы избавиться от проблем с репродукцией, необходимо прислониться к ним спиной и попросить себе малыша.

Более жестокое испытание проходят паломницы в греческой деревушке Архангелос в центре острова Родос — там находится легендарная церковь, расположенная на вершине горы.

Есть поверье, что, если женщина, страдающая бесплодием, проползет по голым камням от подножия горы до алтаря церкви, то в ближайшее время непременно забеременеет.

Однако для того, чтобы забеременеть, не обязательно пытаться пристроиться на неудобных камнях. Не меньшее внимание паломников привлекает вполне удобный Трон Святой Нормиты — старинное кресло, находящееся в монастыре Святого Духа в испанском городе Барселона и в XVII веке принадлежавшее Нормите Ангело, которая ушла в монастырь в 60-летнем возрасте после гибели мужа и 12 детей во время эпидемии чумы.

Согласно легендам, для того, чтобы повысить свои шансы забеременеть, достаточно просто посидеть на троне многодетной Нормиты. Однако слишком усердствовать тоже не надо — вдруг родятся, как у Нормиты, 12 карапузов.

Как жук-скарабей и Каменная Баба помогут забеременеть

Уникальный храмовый комплекс Карнака в египетском городе Луксор также является центром притяжения для «репродуктивных туристов» — даже стены древнего храма расписаны различными изображениями древнеегипетского бога плодородия Мина. Однако основной интерес паломников привлекает особый талисман будущих родителей — жук-скарабей.

Согласно преданию, для того, чтобы жук исполнил желание о беременности, его нужно обойти семь раз. В качестве полезных талисманов многие увозят с собой из этого места статуэтки богов Осириса и Мина, также отвечающих за плодородие, или статуэтку священной кошки — хранительницы домашнего очага.

В Турции тоже не обошлось без подобного места. Расположено оно на побережье Средиземного моря в районе Алании — это Ворота желаний, которые представляют собой естественное отверстие в скалах. По легенде, чтобы излечиться от бесплодия, женщина должна пройти через эти ворота.

Также от бесплодия в Турции можно излечиться при помощи особых термальных источников: они расположены в турецкой провинции Памуккале. Однако бесконтрольное самолечение бесплодия термальными водами тоже до добра не доведет: все-таки температура в такой полезной «ванне» иногда может доходить до 70 градусов. Именно поэтому заниматься этим стоит все-таки под наблюдением врача.

А вот в степи Хакасии символом плодородия, по легенде обладающим силой, способной излечить от бесплодия, является каменное изваяние женского божества Улуг Хуртуяк Тас — Большая каменная баба, Мать всех матерей, Чрево Земли. По мнению археологов, возраст Каменной Бабы составляет более 6 тыс. лет.

По заверениям местных, в Каменной Бабе заключена жизненная сила всего хакасского народа. К ней приезжают, чтобы попросить Улуг Хуртуяк Тас о ребенке: согласно ритуалу, для этого необходимо трижды обойти вокруг изваяния по солнцу, разбрызгивая при этом что-нибудь молочное на четыре стороны света.

В Кабардино-Балкарии также есть место, связанное с неким волшебством: там, в национальном заповеднике Приэльбрусья, расположена гора Уллу-Тау, которую местные просят о ребенке своим способом.

По одной из расхожих легенд, чтобы добиться у Мать-горы осуществления мечты о малыше, необходимо совершить восхождение, при этом отказавшись от употребления мясной пищи. Заканчивается это восхождение на вершине горы, в деревянном доме, лишенном всех благ цивилизации — по мнению староверов, такие испытания очень подходят для подготовки родителей к нелегкой жизни с ребенком.

По мнению психологов, как бы неубедительно ни звучали мифы, зачастую вера дает человеку очень многое — в первую очередь помогает бороться с психологическими проблемами.

«Если миф устойчив и, главное, работает, то всегда найдутся его приверженцы. Достаточно вспомнить русских девушек, которые трут животы беременных, выращивают в домах фикусы, пьют отвары, едят первые плоды винограда, совершают магические ритуалы. От бесплодия существуют свои обереги: древесина яблони, гвоздика пестрая и камни: изумруд, топаз, алмаз, малахит. Те же, кто верит в Бога и чудеса, совершают паломничества по святым местам и чудотворным иконам. Если проблема психологическая и вам нужна уверенность — вера лучший способ. Медицина же поможет восстановить гормональный фон», — рассказала «Газете.Ru» психолог и коуч .

Как от северного сияния родить гения

Особенно смелые туристы отправляются подальше — на остров Лангкави, в Малайзию, который знаменит своими парками, джунглями и водопадами. На небольшом острове Пулау Дайанг Бунтинг, расположенном в непосредственной близости от Лангкави, находится довольно известное «Озеро Беременной женщины», название которого вполне объяснимо — очертания холмов на одной стороне озера напоминает силуэт беременной женщины.

По легенде, прекрасная богиня родила сына от земного юноши, однако ребенок вскоре умер. Тогда безутешная мать похоронила сына в водах озера, освятив его, а сама вернулась на небо. С тех пор, посещая это место и искупавшись в озере, бесплодные женщины возвращаются уже беременными.

Священная индийская река Ганг также, согласно поверью, приносит плодовитость. Для этого женщины, мечтающие о ребенке, должны окунуться в реку, причем сделать это можно далеко не везде — только в Аллахабаде, Бенаресе, Гомукхе, Ганготри и Калькутте. Поверить индусам и их способу довольно легко — об их плодовитости существует множество легенд, а «искусство любви» даже запечатлено в Камасутре.

В то же время берег Баренцева моря привлекает туристов, нацеленных на борьбу с бесплодием, далеко не для купания — турпоток даже возрастает в холодное время за счет китайцев, которые приезжают целыми группами в село Териберка, которое известно многим российским и некоторым зарубежным зрителям по фильму «Левиафан».

По словам хозяина одного из отелей, их прежде всего привлекает возможность заняться любовью под северным сиянием. И дело тут вовсе не в романтике — согласно одному из поверий, к которым в Китае относятся с большим трепетом, дети, зачатые под свечением полярных зарниц, вырастают одаренными.

«Одаренным, счастливым, удачливым, упитанным — у китайского поверья есть много вариаций. А вот откуда оно взялось мы так и не смогли понять, так как в Китае нет даже намека на северное сияние, — рассказал «Газете.Ru» краевед Владимир Онацкий. — Как бы то ни было — все туристы любят легенды и сказки и зачастую подхватывают такие вещи. На самом деле, есть подозрение, что подобное поверье зародилось непосредственно на самом Кольском полуострове, а затем уже быстро разнеслось дальше. Поэтому кто-то из китайцев изначально приезжает осведомленным об этой легенде, кого-то просвещают уже на местности. А они, будучи народом впечатлительным и доверчивым, все радостно в это верят и, соответственно, используют».

Психолог и коуч Екатерина Федорова, в свою очередь, уверена — как бы привлекательно ни выглядело китайское поверье, обратиться к врачу перед поездкой все-таки стоит, так как все зависит от характера проблемы, которая может оказаться как психологической, так и гормональной.

«Новая тенденция репродукционного туризма удивляет. Все-таки мы живем в современном информационном обществе. Не нужно быть сексологом или гинекологом, чтобы предположить, что никакое сияние не способно повлиять на репродукцию. Однако утверждать, что при использовании таких методов лечения срабатывает «эффект плацебо» — тоже не стоит. Все зависит от характера проблемы. Если она психологического характера, не исключено, что результат после репродуктивного тура будет положительным. Если же проблема с гормональным фоном, все-таки лучше доверится профессионалам. Современная медицина сейчас на достойном уровне. Кроме того, важен здоровый образ жизни и рацион питания, который должен быть максимально полезным», — рассказала Федорова «Газете.Ru».

Истоки унии, провозглашенной в Бресте в 1596г., восходят к более раннему времени. Идея унии лежала уже в основе действий литовского правительства, направленных на отделение Киевской митрополии от Московских государства и Церкви (1458 г.) (124).
В 1569 г. на Люблинском сейме совершилось событие, увенчавшее собой ряд попыток, предпринимавшихся в 1386-1413 гг. и направленных на объединение (уния!) Литвы с Польшей. До того времени Польша и Литва составляли конфедерацию. Люблинская уния упразднила самостоятельность Литовского княжества.
Православным христианам, жившим в пределах Польско-Литовского государства, были обещаны свободное исповедание православной веры, использование русского языка в официальных документах и прочие права наравне с католиками. Но последующие события показали, что католическое правительство не намеревалось выполнять эти условия государственной Люблинской унии, ограничив и стеснив православных в их правах.
Это было время, когда после завершения Тридентского Собора (1545-1563 гг.) Римско-Католическая Церковь начала оправляться от удара, нанесенного ей Реформацией, и восстанавливать утраченные позиции. Наиболее деятельными в этом отношении были члены католического ордена - «Общества Иисуса», которые были приглашены в Польшу в 1564 г., а в Литву - в 1569 г., когда было образовано Польско-Литовское государство.
Крупные деятели Римско-Католической Церкви издавна обращали свои взоры на Русскую Православную Церковь, стремясь склонить ее к унии. Но после неудачной попытки внедрить унию в Московском государстве после завершения Ферраро-Флорентийского Собора (1439 г.) их действия стали более осторожными.
Возобновление подобных попыток относится к 1581 г.: иезуит Антоний Поссевин, прибыв в Москву, добился аудиенции у царя Иоанна Грозного, имел с ним богословский диспут и вручил ему сочинение «О разностях между римским и греческим вероисповеданиями». Усилия Поссевина были напрасными, но по возвращении в Рим он представил Папе отчет о своей деятельности. Объяснив неодолимые трудности, с которыми связаны попытки введения католичества в России, он обратил внимание Папы на южнорусскую Церковь в польско-литовских владениях, предлагая усилить католическое влияние именно в этих землях.
В 1589 г. в России было учреждено патриаршество. Ранее автономия Киевской митрополии сохранялась на основе временного разрыва и неопределенных отношений между Москвой и Константинополем. Теперь же с учреждением патриаршества между обеими Церквами установились нормальные канонические отношения и мог возникнуть вопрос о воссоединении разделенных с Русской Церковью ее частей.
Приняв участие в учреждении патриаршества в России, Патриарх Константинопольский Иеремия II в 1589 г. проездом на родину некоторое время находился в пределах Польско-Литовского государства. В Вильно он встретился с королем Сигизмундом III (1587-1631) и согласился возвести архимандрита Михаила (Рагозу) в сан митрополита. 1 августа 1589 г. архимандрит Михаил (Рагоза) был посвящен в сан митрополита в Виленском Пречистенском соборе Патриархом Иеремией II.
Вскоре митрополит Михаил (Рагоза) начал созывать ежегодные Соборы в Бресте. Созванный в 1590 г. Собор по примеру всех прежних русских Соборов не был ограничен участием в нем епископов, но на нем были представлены и архимандриты, игумены, священники и миряне. На официальных заседаниях речь шла о благе Православия. А вне сессий Собора в глубокой тайне от народа вершился сговор ряда епископов, соглашавшихся с унией.
Введенные в заблуждение, эти епископы намеревались приобрести расположение католического правительства путем принятия унии, внешне почти ничего не менявшей в практике церковной жизни. Подписав тайное обязательство способствовать заключению унии, они рассматривали ее как разновидность формально не отмененной Флорентийской унии 1439 г.
В сентябре 1595 г. епископы Кирилл (Терлецкий) и Ипатий (Поцей) отправились в Рим для представления Папе от имени южнорусских епископов акта подчинения их Римскому престолу. 15 ноября они прибыли в Рим и вскоре были приняты Папой Климентом VIII в частной аудиенции «с несказанной милостью и лаской». Папа Климент VIII для официального засвидетельствования западнорусскими иерархами вступления их в унию с Римом поручил митрополиту Михаилу (Рагозе) созвать Собор и осуществить формальное заключение унии. Сигизмунд III разрешил созыв Собора, хотя, по дошедшим до Кракова сведениям, русский православный народ уже так разошелся со своими пастырями, что запоздалый Собор не обещал унии никакой перспективы.
И тем не менее на Варшавском сейме (март - май 1596 г.) вопрос об унии впервые был поставлен открыто. Вскоре на сейм стали поступать официальные протесты земских послов (депутатов). Защитник Православия князь Константин Константинович Острожский лично протестовал против самочинно введенной унии. Во всех протестах единодушно высказывалось ходатайство о низложении епископов-униатов. Епископы Ипатий и Кирилл обвинялись в том, что они тайно отправились «в чуждую землю и предались чужой власти».
Протест князя К. К. Острожского вызвал открытые протесты православных мирян. В Вильно все члены православного братства отправили послов к воеводе князю Крыштофу Радзивиллу, чтобы он был им «помощью и оборонцем» против пастырей - изменников веры. Виленское духовенство внесло формальный протест в городские книги против беззаконных действий своих иерархов, «безо всякого Синода и соглашения с народом христианским» предавших православную веру.
Но, несмотря на это, митрополит Михаил (Рагоза) 21 августа 1596 г. подписал окружное послание о созыве Собора, назначив его открытие в Бресте. Открытие Собора состоялось 6 октября 1596 г. Митрополит Киевский Михаил, а также епископы Луцкий, Владимирский (на Волыни), Полоцкий, Пинский и Холмский, отступив от Православия, готовы были принять унию с Римским престолом. Но двое из семи южнорусских епископов - Львовский Гедеон (Балабан) и Перемышльский Михаил (Копыстенский) - остались на стороне православных. Поэтому вскоре после начала заседаний Собор разделился надвое: на Православный Собор и униатский.
Униатский Собор, на котором присутствовали также папские и королевские послы и ряд западнорусских епископов, перечисленных выше, подтвердил унию с Римом, о чем была составлена соборная грамота.
Собравшиеся в Бресте православные сочли вправе открыть свой Собор независимо от правительственного униатского Собора. Экзарх великий протосинкелл Никифор имел письменные полномочия от Патриарха Константинопольского председательствовать на местных Соборах, даже если бы в них участвовал митрополит Киевский. Таким образом, присутствие великого протосинкелла Никифора - Экзарха Константинопольского Патриарха, придало канонически правильный характер православному Собору в Бресте.
Патриарший Экзарх великий протосинкелл Никифор открыл православный Брестский Собор обширной речью. Но главное значение он придавал не своим полномочиям, а соборной воле православного русского народа, которая должна была выражаться здесь через избранных полномочных депутатов. Позиция участников Собора сводилась к тому, что без воли Собора восточных Патриархов местный Собор в Бресте не вправе решать вопрос об унии.
9 октября 1596 г. - последний день заседаний православного Собора. В тот же день закончился и Собор униатский.
Участники униатского Собора зачитали грамоту о заключении унии с Римом, а затем направились в местный римско-католический храм для пения гимна «Те, Деум». После молитвы было произнесено отлучение на руководителей православной стороны: на Преосвященных Гедеона (Балабана), епископа Львовского, и Михаила (Копыстенского), епископа Перемышльского, а также на киево-печерского архимандрита Никифора (Тура); всего - на 9 архимандритов и 16 протопопов поименно и на все духовенство, не принявшее унии в общей форме. На следующий день отлучение было обнародовано и к королю обращена просьба: вместо отлученных назначить всюду лиц, принявших унию.
Православный Брестский Собор отверг унию, отлучил униатских епископов и лишил их сана, возвратив в сан тех священнослужителей - защитников Православия, которые были лишены его епископами - приверженцами унии. На этом Соборе присутствовало много мирян во главе с князем К. К. Острожским. Участники православного Собора под председательством Патриаршего Экзарха великого протосинкелла Никифора начали суд над митрополитом Михаилом (Рагозой) и епископами-униатами за то, что 1) они нарушили епископскую клятву верности Патриарху и православной вере; 2) посягнули на право Константинопольского Патриарха в его пределах по постановлению древних Соборов; 3) самовольно, без участия и Патриарха, и Вселенского Собора, дерзнули решить вопрос о соединении Церквей и, наконец, 4) пренебрегли троекратным вызовом их на объяснение перед Патриаршим Экзархом и Собором.
После оглашения доказательств этих обвинений как подтвердившихся Патриарший экзарх великий протосинкелл Никифор встал на возвышение и, держа в руках Крест и Евангелие, торжественно, от имени Собора, объявил епископов-отступников лишенными священного сана. Затем миряне, участвовавшие в заседаниях православного Собора, дали «обет веры, совести и чести»: не повиноваться этим неистинным пастырям. Затем от имени всех членов Собора об этом решении было объявлено униатскому Собору.
К королю православный Собор направил просьбу: лишить извергнутых и отлученных епископов-униатов их епархий («хлебов духовных») и отдать их места новым кандидатам, избранным православными.
В тот же день участники православного Собора подписали две резолюции, близкие по содержанию.
Первая гласила: «Мы даем обет веры, совести и чести за себя и наших потомков -не слушать этих осужденных соборным приговором Митрополита и Владык, не повиноваться им, не допускать их власти над нами. Напротив, насколько возможно, противиться их определениям и распоряжениям и стоять твердо в нашей святой вере и при истинных пастырях нашей Святой Церкви, особенно при наших Патриархах, не оставляя старого календаря, тщательно сохраняя огражденное законами общее спокойствие и сопротивляясь всем притеснениям, насилиям и новизнам (нововведениям - Ред.), которыми бы стали мешать целости и свободе нашего богослужения, совершаемого по древнему обычаю.
Объявляем об этом торжественно, прежде всего перед Господом Богом, потом и всему свету и в особенности всем обитателям короны, областей Великого княжества Литовского, к короне принадлежащих».
Вторая резолюция читалась так: «Мы, сенаторы, сановники, чиновники и рыцарство, а также и духовные лица греческой веры, сыны Восточной Церкви, собравшиеся сюда, в Брест, на Собор, достоверно узнали теперь от самих вельможных панов, посланных на Собор Его королевской милостью: что они с Митрополитом и несколькими Владыками - отступниками от Греческой Церкви составили и обнародовали без нашего ведома и против нашей свободы и всякой справедливости какую-то унию между Церквами Восточной и Западной. Мы протестуем против всех этих лиц и их неправильного деяния и обещаемся не только не подчиняться, но с Божией помощью всеми силами сопротивляться им. А наше постановление против них мы будем подкреплять и утверждать всеми возможными средствами и особенно нашими просьбами перед Его королевской милостью».
Но православные не имели особой надежды на исполнение их просьбы к королю. И действительно, несмотря на их ходатайства перед королем о защите своих прав, Сигизмунд III утвердил только все постановления униатского Собора. Против духовных лиц, принимавших особенно активное участие в деяниях православного Брестского Собора, были даже начаты гонения. Свободному пользованию правом общественного и религиозного самоопределения наступил конец. Церковная уния приобрела и государственный характер. Борьба с ней расценивалась как выступление против государства.Последствия насильственного введения унии вскоре испытали на себе православные христиане всего юго-западного края. Так, в самом Бресте до 1596 г. было 10 православных храмов; при введении унии все они силой были обращены в униатские. Епископ-униат Ипатий (Поцей) отобрал у православного Брестского братства школу и поставил в ней учителем униата Петра Аркудия, которого привез с собой из Рима. И только в 1632 г. православные жители Бреста приобрели первую православную церковь святого Симеона Столпника с принадлежащим ей монастырем.
О насильственном характере введения унии свидетельствует дальнейшая история православного Брестского братства. В 1633 г. православные жители Бреста, согласно указу короля Владислава IV, получили другую церковь - во имя Рождества Пресвятой Богородицы. С возвращением этих церквей православным многие жители Бреста возвратились из унии в Православие, чему также способствовал благочестивый и ревностный брестский игумен Афанасий (Филиппович). «Мы непрестанно, - писал он, - говорили в церкви и твердили повсюду и при всяком случае, что эта уния введена незаконно и противна (т. е. направлена против. - Ред.) Восточной Церкви».
После измены Православию и принятия унии западнорусским митрополитом и пяти епископами во всей западнорусской Церкви остались только два православных епископа в Галичине. В 1597 г. епископ Львовский Гедеон (Балабан) получил титул Экзарха Константинопольского Патриарха и, таким образом, фактически стал главой православной Киевской митрополии. Но он скончался в 1607 г., а вскоре умер и другой православный епископ - Михаил (Копыстенский; 1610 г.). Назначить на Перемышльскую кафедру православного епископа не было возможности, а епископа Гедеона (Балабана) сменил епископ Львовский Иеремия (Тиссаровский), с трудом добившийся посвящения во епископа. В случае его смерти православная западнорусская Церковь оставалась без епископского возглавления.
В 1605 г. во Львове было издано обстоятельное историческое изложение коварных и насильственных методов подготовки и проведения унии в жизнь, называвшееся «Перестрога» (т. е. «Предостережение»). «Перестрогу» написал православный львовский священник, участвовавший в заседаниях Брестского Собора. В своем труде он объяснил причины возникновения в западнорусской Церкви унии, описал, как она вводилась и какими насильственными мерами распространялась.
Автор скрыл свое имя и причину этого объяснения в своем сочинении: «Кто против вас пишет и не смеет имени своего в книжках написати, абы его не поткала беда, яко Стефана пока, которого в Луцкой реце утоплено, иже против вас стояти обещался и поведался».
Начался новый, тяжелый период в истории Православной Церкви в Польско-Литовском государстве - как гонимого меньшинства. В этот период систематически насаждалась уния, велась борьба против православного населения, переходившая часто в гражданскую войну и вызывавшая казацкие восстания.
Постепенная ликвидация Брестской унии началась в конце XVIII в., когда с Россией воссоединились Правобережная Украина и Белоруссия. 12 февраля 1839 г. с Русской Православной Церковью воссоединились 1607 приходов с населением до 1 600 000 человек на территории Белоруссии и Украины. 11 мая 1875 г. в Православие возвратились 236 приходов с населением до 234 000 человек на Холмщине. Как сказал один из иерархов: «Отторгнутые насилием воссоединялись любовью». Процесс этот продолжался и в дальнейшем, по мере того как с Украиной воссоединялись другие отнятые у нее в прошлом земли. В марте 1946 г. на Львовском Церковно-Народном Соборе Греко-Католической (униатской) Церкви западных областей Украины Брестская уния была упразднена.

После раскола христианства в 1054 г. на белорусско-литовских землях делались неоднократные попытки объединить католичество и православие в единое целое. Однако все они были неудачны. И только после образования Речи Посполитой идея церковного единства вновь приобрела актуальность. Этому содействовало реформационное движение. Появление протестантизма давало возможность сформировать и униатскую (греко-католическую) церковь. К тому же в церковном союзе были заинтересованы определенные силы.

В первую очередь инициатором объединения христианских церквей выступал католический Рим, который стремился расширить свое влияние на востоке за счет православных земель. Осуществить это можно было путем преобразования православной церкви ВКЛ в греко-католическую.

Римских пап поддержал король Речи Посполитой Сигизмунд III Ваза. Он с помощью церковной унии стремился вывести православное население Княжества из-под влияния Российского государства, поскольку московские цари считали себя заступниками православных и на белорусско-литовских землях.

Желали унии и православные епископы Великого Княжества литовского. Они таким образом рассчитывали сохранить свои владения, достичь равенства православной церкви с католической, получить права католических епископов, обрести доступ к государственной власти. Их позиция объясняется и тем, что во второй половине XVI в. православная церковь в ВКЛ переживала кризис. Многие православные магнаты и шляхта стали переходить в католичество. Поэтому часть православных епископов предложила созвать церковный собор, чтобы создать униатскую церковь.

В 1596 г. в Бресте состоялся церковный Собор , на котором было объявлено о создании униатской церкви. По ее условиям, православная церковь подчинялась Папе Римскому, приняла католическую догматику, сохранив свою обрядность. Новая вера отделилась от православной и не слилась с католичеством. В этом была ее специфика . Основные условия унии были такими:

· сохранились все церковные праздники согласно православным календарем;

· на церковные должности назначаются только «русские» люди;

· монастыри и церкви не превращаются в костелы;

· запрещается переманивать в католичество униатов;

· Папа Римский является главой церкви в вопросах веры;

· униаты принимают некоторые догматы католической церкви (символ веры и др.).

Брестская церковная уния была призвана заложить основу объединения народов – поляков и белорусов, католиков и православных. Однако она не принесла в Беларусь мира и согласия. В Беларуси началось насильственное насаждение униатства и католицизма. Религиозная жизнь стала сопровождаться борьбой. В закрытии православных храмов и монастырей, в насильственном насаждении унии особенно отличился полоцкий униатский архиепископ Иосафат Кунцевич. В 1623 г. в Витебске вспыхнуло восстание, Кунцевич и его сподвижники были убиты. Над восставшими была учинена жестокая расправа.

Но выбор народа, в конце концов, был сделан в пользу униатского вероисповедания, как наиболее отвечающего его национально – культурным запросам. Белорусский язык использовался в униатской церкви намного шире, чем в других храмах. И к концу ХVIII века число униатов было приблизительно 2/3 всего населения, большаю часть которых составляли крестьяне.

В нач. 90-х гг. XVI в. эти предложения привлекли к себе пристальное внимание правосл. епископов Киевской митрополии, что явилось следствием внутреннего кризиса правосл. Церкви на украинско-белорус. землях во 2-й пол. XVI в. Одним из важнейших его проявлений стал рост напряженности в отношениях между епископами и паствой. В результате политики католич. правителей Речи Посполитой с сер. XVI в. распространилась практика раздачи епископских кафедр светским людям в качестве вознаграждения за оказанные услуги. Поставленные т. о. иерархи, не подготовленные к исполнению архипастырских обязанностей, озабоченные прежде всего обогащением себя и своих родственников, ведшие неподобающий образ жизни (нек-рые из них имели наложниц), все больше вызывали к себе враждебное отношение паствы. В епископах видели одно из главных препятствий на пути проведения преобразований, к-рые позволили бы сохранить и укрепить позиции Православия.

Особенно активно проявляли свое недовольство правосл. дворянство и объединения правосл. мещан - братства. Мн. братства энергично добивались, в ряде случаев успешно, своего освобождения из-под власти епархиальных архиереев и подчинения К-польскому Патриарху. В 1585 г. галицкие дворяне потребовали от митр. Онисифора не хиротонисать во епископа тиуна Стефана Брылинского, получившего от короля Перемышльскую кафедру. В 1586 г. Львовское братство направило К-польскому Патриарху Феолипту II послание с обличением пастырей, к-рые выступают против «учения и учащих» и не только не наставляют на путь истины недостойных священников, но и покрывают их беззакония. С 1590 г. на церковных Соборах стал обсуждаться вопрос о проведении преобразований (см. Брестские Соборы). Поведение епископов и их обращение с церковным имуществом на Соборах подвергались резкой критике. В 1592 г. Львовское братство обратилось к К-польскому Патриарху Иеремии II с просьбой прислать в Речь Посполитую Патриаршего экзарха для суда над недостойными архиереями и смещения их с кафедр. С такой же просьбой братство неоднократно обращалось и к Александрийскому Патриарху Мелетию Пигасу , прося его посетить Киевскую митрополию.

В этих условиях у епископов Киевской митрополии постепенно стало складываться решение избежать угрожавшей им опасности, подчинившись власти Римского папы. Непосредственным толчком к соответствующим действиям укр. архиереев стали решения Собора 1590 г., в к-рых были осуждены действия Львовского еп. Гедеона (Балабана) по отношению ко Львовскому братству, пользовавшемуся поддержкой К-польского Патриарха и Киевского митр. Михаила (Рогозы) . Недовольные решениями Собора, епископы Луцкий, Холмский, Турово-Пинский и Львовский 24 июня 1590 г. обратились к кор. Сигизмунду III с посланием, в к-ром выразили желание подчиниться власти папы как «единого верховного пастыря и истинного наместника св. Петра», если король и папа утвердят «артикулы», к-рые представят им епископы. По-видимому, подготовленный документ был передан королю не сразу, т. к. ответ Сигизмунда последовал лишь в марте 1592 г. Очевидно, епископы решились пойти на такой шаг, когда им стало известно о намерениях Львовского братства добиваться от К-польского Патриарха суда над ними. Одобрив намерения епископов, король гарантировал, что они сохранят за собой свои кафедры, какие бы санкции по отношению к ним не предприняли Патриарх и митрополит. Король выполнил свое обещание и не допустил исполнения соборного решения о смещении Гедеона (Балабана) с кафедры.

Обеспечив себе т. о. сохранение своих кафедр, епископы предприняли новый шаг в сторону унии, им стало совещание в г. Сокале, состоявшееся в кон. 1594 г. Cовещанию предшествовал церковный Собор, на к-ром представители братств и правосл. дворянства вновь подвергли критике действия архиереев, вышеназванные епископы и присоединившийся к ним Перемышльский епископ на Собор не явились. На совещании в Сокале были составлены адресованные папе Клименту VIII «артикулы» - условия, на к-рых епископы соглашались на подчинение Киевской митрополии его власти. Текст документа, по-видимому, дополнялся и переделывался, после того как в кон. 1594 г. к вышеназванным епископам присоединились митр. Михаил и Владимиро-Волынский еп. Ипатий (Потей) , к-рые ранее в переговорах о заключении унии не участвовали. Оба иерарха изменили свою позицию, оказавшись в изоляции перед лицом остального епископата и обеспечивая себе поддержку со стороны королевской власти.

На съезде епископов в июне 1595 г. был составлен окончательный текст условий, на к-рых они соглашались подчиниться власти папы (из 33 статей). Условия были обращены к папе и к кор. Сигизмунду III. Король должен был способствовать утверждению власти епископов над православными: подчинить приходское духовенство, школы, типографии и братства - назначать на епископские кафедры тех, кого рекомендует Собор епископов, и добиться уравнения в правах католич. и принявшего унию духовенства. Что касается папы, то условия предусматривали, что Киевский митрополит будет поставлять епископов, а епископы будут избирать митрополита без к.-л. вмешательства со стороны Рима. Папа должен был дать обязательство оставить православных Киевской митрополии «при вере, и сакраментах, и всех церемониях, и обрядах Церкви Восточное, ни в чем их не нарушаючи». Ряд статей предусматривал запрет перехода из унии в католицизм, превращения правосл. храмов в костелы, принуждения «русских» к переходу в католичество при заключении браков между «римлянами» и «русью».

Текст условий показывает, что вовсе не убеждение в правильности католич. вероучения привело епископов к решению о подчинении власти папы. Благодаря этому шагу они надеялись обеспечить себе поддержку польск. католиков и, опираясь на нее, укрепить свою власть над непокорной паствой; уравнение в правах с католич. епископами должно было дать униатским архиереям определенную автономию по отношению к гос. власти. Западнорус. архиереи рассчитывали, что отношения с Римом будут строиться по образцу отношений с К-польскими Патриархами, к-рые не вмешивались во внутреннюю жизнь Киевской митрополии. На католиков западнорус. архиереи, даже приняв решение подчиниться Риму, продолжали смотреть как на приверженцев иного исповедания. Шаги к сближению с Римом предпринимались епископами в глубокой тайне от паствы.

Осуществить этот план было невозможно. Правда, в грамотах от 30 июля и 2 авг. 1595 г. король обещал содействовать укреплению власти униатских епископов над паствой и согласился, чтобы кандидатов на освободившиеся кафедры предлагал ему Собор епископов, но никаких решений об уравнении в правах униатского и католич. духовенства принято не было. Решение этих вопросов зависело от позиции польск. католич. Церкви, а ни она, как орг-ция, ни ее глава архиепископ Гнезненский в переговорах о заключении унии не участвовали и никаких обязательств в этом отношении на себя не взяли. В дальнейшем католич. Церковь в Речи Посполитой твердо отстаивала свое привилегированное положение в гос-ве и не желала идти на уступки униатам, отдавая предпочтение прямому обращению православных в католицизм.

Весной 1595 г. намерения западнорус. епископов были преданы гласности и вызвали протесты со стороны православных, возмущенных изменой епископов своей вере из-за низменных, материальных побуждений, нарушением епископами клятвы верности своему верховному пастырю К-польскому Патриарху, а также тем, что столь важные решения были приняты на тайных совещаниях, без созыва Собора. Влиятельнейший правосл. вельможа кн. К. К. Острожский обратился к королю с просьбой о созыве Собора для обсуждения сложившегося положения, но король, не ожидая от такого шага желаемых результатов, просьбу отклонил, предложив православным повиноваться своим епископам. 25 июля 1595 г. кн. Острожский обратился к православным Речи Посполитой с окружным посланием, напечатанным в Острожской типографии, с призывом следовать вере отцов и не признавать епископов, согласившихся на унию с Римом, своими пастырями. Против унии выступили братства, значительная часть правосл. шляхты, мн. представители духовенства (особенно резко обличал организаторов унии Стефан Зизаний (см. Зизании)). Под влиянием развернувшегося движения Львовский еп. Гедеон (Балабан) и Перемышльский еп. Михаил (Копыстенский) отказались от участия в переговорах об унии и заявили о своей верности Православию. Находившийся в Яссах экзарх К-польского Патриарха Никифор 17 авг. 1595 г. обратился с посланием к епископам и православным Киевской митрополии. Епископов он призывал покаяться, если же этого не произойдет, Никифор предлагал православным не признавать архиереев-униатов своими пастырями и прислать к нему кандидатов для поставления на епископские кафедры. Западнорус. архиереи оказались в критическом положении: они могли теперь сохранить за собой свои кафедры лишь при поддержке королевской власти, а такая поддержка могла быть оказана лишь после заключения унии, поэтому они стали торопиться с отправкой в Рим послов для совершения торжественного акта «подчинения» Киевской митрополии папе.

В правящих кругах Речи Посполитой под влиянием выступлений противников унии наметились колебания. Нек-рые политики, опасаясь серьезных внутригос. конфликтов, советовали королю согласиться на требование православных о созыве Собора, но король поспешил, напротив, ускорить события, опасаясь, что в случае низложения епископов условия для заключения унии станут еще более неблагоприятными. Представители западнорус. епископата Луцкий еп. Кирилл (Терлецкий) и Владимиро-Волынский еп. Ипатий (Потей) находились в Риме в нояб. 1595 - марте 1596 г. Папа Климент VIII и его окружение в полной мере воспользовались затруднительным положением западнорус. архиереев. Представленные ими «статьи» официально не обсуждались, об их утверждении папой и принятии им на себя к.-л. обязательств по отношению к духовенству Киевской митрополии не было и речи. Киевская митрополия не рассматривалась в Риме как равноправная участница диалога, с к-рой можно обсуждать к.-л. вопросы и заключать соглашения. К епископам Киевской митрополии и их пастве отнеслись как к «схизматикам», ходатайствующим о их принятии в лоно Римской Церкви. Акт «подчинения» Киевской митрополии Риму имел место 23 дек. 1595 г., когда западнорус. епископы зачитали перед папой исповедание веры «по форме, предписанной для греков, возвращающихся к единству с Римской Церковью».

Сохранение духовенством Киевской митрополии к.-л. особенностей правосл. вероучения исключалось. В тот же день папа издал апостольскую конституцию «Magnus Dominus», к-рой удовлетворил просьбу западнорус. епископов о сохранении в Киевской митрополии своих обрядов и церемоний, но «если только эти обряды не противоречат истине и учению католической веры и не препятствуют общению с Римской Церковью». 23 февр. 1596 г. Климент VIII дал разрешение ставить епископов и митрополита на месте, но каждый новый митрополит должен был обращаться в Рим за утверждением в сане (булла «Decet Romanum pontificem»). Т. о., добиться к.-л. закрепленной в правовых документах особой автономии для своей Церкви епископам не удалось. Принятые в Риме решения положили начало неуклонному процессу ограничения автономии униатской Церкви и сближению ее внутренней жизни с порядками в др. частях католич. мира. Вместе с тем Римская курия не предприняла усилий для того, чтобы побудить польск. Церковь согласиться на уравнение в правах католич. и униатского духовенства.

Результаты пребывания епископов в Риме оттолкнули от них часть сторонников унии, к-рые соглашались на «соединение» с Римом на условиях, выработанных летом 1595 г., и обеспечили полную поддержку короля. Местным органам власти Сигизмунд III предписал подавлять выступления противников унии «яко бунтовников и взрушителев покою посполитого». На Собор, созванный митр. Михаилом (Рогозой) в Бресте 6 окт. 1596 г., король направил своих представителей во главе с троцким воеводой М. К. Радзивиллом, к-рого сопровождал военный отряд.

Выступления православных против организаторов унии продолжались. На сейме, собравшемся в Варшаве весной 1596 г., кн. Острожский, выступая от имени правосл. дворян ряда воеводств Речи Посполитой, требовал, чтобы у епископов, отступивших от Православия, были отобраны кафедры и переданы православным в соответствии с традиц. нормами права. Когда король отказался это сделать, правосл. дворяне, противники унии, заявили, что не признают организаторов унии своими епископами и не позволяют им осуществлять свою власть на территории их владений. Против унии продолжали выступать и братства, и мн. представители духовенства.

После того как в Бресте на назначенный митрополитом Собор съехались сторонники унии, противники унии под защитой войск кн. Острожского собрались также в Бресте на свой Собор: помимо 2 епископов, противников унии, в нем участвовали настоятели наиболее чтимых правосл. мон-рей: Киево-Печерского , Супрасльского , Жидичинского , Дерманского , послы «всего виленского клироса», мн. протопопы - представители духовенства своих округов, правосл. дворяне во главе с кн. Острожским, послы братств. Собор возглавил приехавший по приглашению кн. Острожского протосинкелл Никифор, в работе Собора участвовал представитель Александрийского Патриарха Кирилл Лукарис (впосл. Кирилл I , Патриарх К-польский).

Никифор и Кирилл предложили митр. Михаилу и епископам явиться к ним для обсуждения организации соборных заседаний. Однако митрополит 6 окт. открыл Собор в храме свт. Николая, не пригласив туда противников унии. Православные собрались на особое совещание в доме одного из брестских дворян, т. к. все храмы в Бресте по приказу Ипатия (Потея) были для них закрыты. Представители православных, осудив решение митрополита созвать Собор вместе с представителями католич. Церкви, отказали ему в повиновении и угрожали лишением сана, если он не покается. Представители короля пытались оказать давление на православных, чтобы те подчинились митрополиту и приняли участие в созванном им Соборе, но успеха не добились. 9 окт. 1596 г. Собор, созванный митрополитом, провозгласил присоединение Киевской митрополии к Римской Церкви. В этот же день на правосл. Соборе протосинкелл Никифор объявил о низложении заключивших унию епископов. 10 окт. митрополит и епископы лишили сана противников унии и предложили королю раздать их епископства, мон-ри и храмы др. лицам.

Так в окт. 1596 г. произошел раскол духовенства и мирян Киевской митрополии на сторонников и противников унии с Римом. К последним в то время принадлежало очевидное большинство и клира, и паствы. С самого начала подготовка к заключению унии осуществлялась при активном участии гос. власти, взявшей инициаторов унии под свою защиту. Гос. власть сыграла важную роль и в дальнейшем обострении конфликта вокруг заключения унии, первоначально касавшегося лишь религ. жизни православных Киевской митрополии. В дек. 1596 г. король потребовал от своих подданных не признавать Гедеона (Балабана) и Михаила (Копыстенского) епископами и избегать общения с ними, воеводам и старостам, представителям власти на местах, было предписано «карать» тех, кто будет выступать против унии. В дальнейшем гос. власть последовательно исходила из того, что единственной законной Церковью для правосл. населения Речи Посполитой является униатская. Ради достижения этой цели гос. власть обращалась к разным мерам давления и принуждения. Храмы, в к-рых служили священники, не принявшие унии, закрывались (запечатывались), священники лишались приходов, а население оставалось без богослужения, пока не соглашалось принять униатского священника. Правосл. мещане не допускались в состав городских магистратов, а ремесленники исключались из цехов. В случае сопротивления власть обращалась к вооруженной силе. Из-за особенностей гос. строя Речи Посполитой кор. Сигизмунд III мог использовать такие меры лишь во владениях, находившихся под его прямой властью, прежде всего в городах, но к аналогичным мерам широко прибегали в своих владениях на украинско-белорус. землях католич. вельможи и прелаты. Униатское духовенство активно побуждало власть к проведению такой политики, указывая возможные объекты для осуществления мер принуждения, Римская Церковь поддерживала ее своим духовным авторитетом.

Вмешательство гос. власти привело к тому, что религ. конфликт стал приобретать характер политического столкновения между гос-вом и правосл. населением Речи Посполитой, к-рое воспринимало действия власти как посягательство на традиционное право свободно исповедовать свою религию. Правосл. духовенство и дворянство предприняли ряд попыток убедить правящие круги Речи Посполитой отказаться от такой политики как незаконной, нарушающей традиц. нормы права и вредной для самого гос-ва. Однако все эти обращения были безрезультатны - власть все шире прибегала к мерам принуждения и все чаще сталкивалась с вооруженным отказом повиноваться со стороны православных, особенно казачества. По мере того как западнорус. правосл. знать ради карьеры изменяла вере своих отцов, а часть ее владений вообще перешла в руки польск. католической знати, Речь Посполитая все больше воспринималась ее православным «русским» населением как гос-во, к-рое находится в руках поляков, использующих гос. власть, чтобы силой навязать «русскому» народу свою веру. Т. о., на религ., а затем политический конфликт наложился конфликт национальный, что привело ко взрыву в сер. XVII в.

Заключение Б. у. стало источником мн. трагических для Православия событий на западнорус. землях, где православные в течение десятилетий подвергались преследованиям за свои убеждения, насильственно принуждались к отказу от своей веры. Уния вызвала к жизни кровавые конфликты между приверженцами разных исповеданий и представителями разных народов, продолжающиеся и в наст. время. (Об истории униатской Церкви на украинско-белорус. землях см. в ст. Униатство .)

На Полоцком Соборе 1839 г. униаты Белоруссии и Волыни были воссоединены с правосл. Церковью. Львовский Собор 1946 г. принял акт об упразднении Брестской унии.

Ист.: АЗР. Т. 4 (1588-1632); Documenta unionis Berestensis eiusque auctorum (1590-1600) / Ed. A. G. Welykyj. R., 1970.

Лит.: История РЦ. Кн. 5; Левицький О . Внутрiшнi стан Захiдньоруськоï Церкви в Польско-Литовскоï державi в к. XVI ст. та унiя // Руська iсторична бiблiотека. Львiв, 1900. Т. 8; Жукович П . Н . Сеймовая борьба православного западнорусского дворянства с церковной унией (до 1619 г.). СПб., 1901; Грушевський М . С . Iсторiя Украïни - Руси. Львiв, 1907. Т. 6; Likowki E . Unia Brzeska. Warsz., 1907; Lewicki K . Książe Konstantyn Ostrogski a unia Brzeska 1596 г. Lwów, 1933; Chodynicki K . Kościół prawosławny a Rzeczpospolita Polska: Zarys historyczny, 1370-1632. Warsz., 1934; Halecki O . From Florence to Brest (1439-1596). Hamden, 1968; Великий А . Г . 3 лiтопису християнскоï Украïни. Рим, 1971. Т. 4; Iсторичний контекст, укладення Берестейскоï унiï i перше поунiйне поколiння / Пiд ред. Б. Гудзяка. Львiв, 1995; Дмитриев М . В ., Флоря Б . Н ., Яковенко С . Г . Брестская уния 1596 г. и обществ.-полит. борьба на Украине и в Белоруссии в кон. XVI - нач. XVII в. М., 1996. Ч. 1: Брестская уния 1596 г.: Ист. причины; Гудзяк Б . Криза i реформа: Киïвська митрополiя, Царгородський Патрiархат и генеза Берестейськоï унiï. Львiв, 2000.

Б. Н. Флоря

Брестский собор 1596 года. При практическом осуществлении идеи западнорусской церковной унии (см. это слово) самый вопрос о созвании по делу ее церковного собора долгое время отстранялся польским правительством и затеявшими унию владыками. Первое совещание (в Белзе) об унии львовского (Гедеона Балабана), луцкого (Кирилла Терлецкого), пинского (Леонтия Пельчицкого) и холмского (Дионисия Збируйского) епископов происходило в совершенной тайне. Первая грамота на унию тех же четырех епископов никакого отношения к брестскому июньскому собору 1590 года не имела, хотя она и подписана была ими в Бресте 24 июня 1590 года, так как ее составление тут обставлено было таким же секретом, как и белзское совещание. Тайною для всех православных оставался и ответ Сигизмунда ІІІ на эту грамоту, последовавший лишь два года спустя после ее составления (18 мая 1592 г.) вследствие внутренних политических опасностей, угрожавших его престолу в это время. Хотя кн. К. К. Острожский еще 21 июня 1593 г. сообщил новому брестскому епископу свои утопические артикулы унии для соборного их обсуждения, вопрос об унии не ставился на брестских соборах 1593 и 1594 гг. Первые условия унии четыре епископа (луцкий, львовский, холмский и перемышльский Мих. Копыстенский) составили в Сокале на тайном съезде 27 июня 1594 г. Самый приговор митрополита и епископов на унию, датированный 2 дек. 1594 г., подписан ими не в это число в общем их собрании, а в разное время впоследствии, как то показывают некот. явно анахронистические под ним подписи.

Во время сейма, но не на сейме 1595 года (февраль – март) состоялось особое «соглашение латинского и русского духовенства при посредстве Кир. Терлецкого» относительно составленных владыками и м. Мих. Рогозой артикулов унии. В тайну этого «соглашения» были посвящены некоторые светские сенаторы рим.-катол. веры, но в нее не были посвящены православные сенаторы с кн. К. К. Острожским во главе. Тем не менее тайна епископов стала постепенно оглашаться, и уже 31 мая 1595 г. собравшаяся в Люблине прав. шляхта протестовала против приватных съездов владык и таинственного обсуждения на них церковных вопросов. Только после составления окончательных условий принятия унии (1 июня 1595 г.) и соборного послания митрополита и владык к папе (12 июня 1595 г.), ни на каком соборе не обсуждавшихся, – митрополит и брестский владыка сочли нужным ознакомить с содержанием этих документов православных сенаторов К. К. Острожского и Ф. Скумина-Тышкевича.

Сами затеявшие унию владыки, искренно или неискренно, признавали (в своих письмах) право низшего духовенства и светских людей на участие в обсуждении вопроса о заключении церковной унии. Потей на люблинском свидании (в начале июля 1595 г.) с кн. Острожским поручился ему в том, что непременно упросит короля дать свое согласие на созвание собора. Созвания собора летом 1595 г. настойчиво требовали вилен. прав. духовенство, братство и русская лавица вилен. магистрата... Но ходатайство Потея перед королем о созвании собора не достигло цели: Сигизмунд отказал в соборе потому, что от него приходилось ожидать не пользы, а вреда для дела, уже решенного епископами. Отказ в соборе произвел среди православных сильное раздражение, приведшее их к участию в торунском протестантском синоде (в августе 1595 г.) и послужившее кн. Острожскому стимулом к написанию резкой и обидной для короля инструкции его уполномоченному на этот синод. Эта инструкция явилась для Сигизмунда прекрасным средством к оправданию его решения не созывать по делу унии собора. В ответ на просьбу Острожского о соборе (в начале сентября 1595 г.) Сигизмунд ответил решительным отказом, и после обсуждения (22 сент.) вопроса о поездке Потея и Терлецкого в Рим в заседании сената, издан королем (24 сент.) универсал о соединении православных с римскою церковью, и Потей и Терлецкий (26 сент.) отправились в Рим. В начале октября 1595 г. король ответил новым отказом на просьбу Острожского о соборе. Тем более неожиданной является пригласительная. грамота м. Рогозы на собор (от 28 окт. 1595 г.). Разъяснение недоумения находится в сроке для собора (он назначен был в Новгородке на 25 янв. 1596 г.), слишком явно рассчитанном на то, чтобы собравшимся на него преподнести унию, как факт, уже совершившийся не только в Польше, но и в Риме. Собор созывался митрополитом не для совещаний о сущности дела, а для чего-то другого. Напечатанный румынским ученым Гурмузаки роstularum Сигизмунда к папе о разрешении созвать съезд русских униатов и схизматиков со всею ясностью изобличает взгляды польского правительства на характер и цели разрешенного им наконец по делу унии собора... Хотя Потей и Терлецкий уехали в Рим, православным, и духовенству, и особенно светским людям, не хотелось верить, что по делу унии все уже кончено, что если их и позовут на собор, то позовут лишь для научения их истине и изобличения их заблуждений. Православные в конце 1595 года продолжали вносить в разных местах один за другим официальные протесты против устраиваемой одними епископами унии. Среди этих повсюдных протестов, среди этого всеобщего недоумения православных, еще усиленного фактом назначенного в Новгородке собора, и состоялось 23 дек. 1595 г. официальное принятие Климентом VIII западнорусской прав. митрополии в унию с р.-катол. церковью. Потей и Терлецкий, а в лице их и вся зап.-руск. церковь, приняты в единение с римскою церковью не на выработанных митрополитом и владыками условиях (во время церемонии принятия в унию о них совсем и не упоминалось), а по обычной для принятия греков в унию форме. Дело зап.-рус. церк. унии обошлось не только без церк. собора, но и без собрания епископов в одно назначенное место.

Папа Климент VІІІ для официального засвидетельствования зап.-русск. иерархами вступления своего в унию с Римом, поручил (7 февр. 1596 г.) митр. Рогозе созвать провинциальный синод. С другой стороны князь Острожский во время сейма 1596 г. просил короля о созвании собора. Вскоре после окончания сейма, 12 мая 1596 г. Сигизмунд разрешил митр. Рогозе созвать собор в Бресте после праздника св. Михаила (январский новгород. собор оказался «некиим смятением»), но универсал о созвании собора издал только 14 июня 1596 г. Универсал призывал на собор только римских и греческих католиков и запрещал приводить с собой на него ненужную толпу. Самое созвание собора мотивировано в универсале необходимостью луцкому и брестскому епископам дать отчет о своей поездке в Рим. Митр. Рогоза только 21 авг. подписал свое окружное послание о созвании собора на 6 окт. 1596 г. в Бресте. В этом послании все призывались на собор «для выслушания и обсуждения» дела... Кн. Острожский одно время думал, что собор будет тайный. И после обнародования митрополичьего послания его опасения на счет характера будущего синода не прекратились, и эти опасения разделяли с ним и другие православные на Волыни. Этим и объясняется отправка ими к королю Малинского и Древинского по поводу объявленного на 6 окт. собора.

Как только приверженцы и противники унии столкнулись в Бресте друг с другом лицом к лицу, густой туман их взаимных недоразумений стал рассеиваться. Коренное различие самих церковно-юридических точек зрения собравшихся на брестский собор очень наглядно сказалось в распадении его сразу же на два особых и взаимно друг друга отрицавших собора – униатский и православный. Униатскому собору придали полный формальный авторитет своим присутствием на нем специальные папские и королевские послы. Три четверти наличного состава зап.-рус. епископата (митрополит и пять владык – брестский, луцкий, холмский, полоцкий Гер. Зогоровский и пинский Иона Гоголь) участвовали в униатском соборе. Только львовский и перемышльский епископы отказались примкнуть к нему; но я их подписи находились на некоторых важных документах по делу унии. Вообще с формальной точки зрения на брестском униатском соборе все обстояло благополучно, и он считал себя правоспособным действовать от имени всей зап.-рус. церкви. Униатский собор прежде всего точно выполнил волю папы: «учинил исповедание святой (т. е. рим.-катол.) веры и отдал послушенство» папе Клименту VIII и его преемникам. Составленный об этом письменный акт вручен был папским послам и затем издана была (8 окт.) обо всем этом соборная грамота, подписанная митрополитом, пятью епископами и тремя архимандритами. Епископов перемышльского и львовского, архимандритов, протопопов, священников и чернецов, отторгшихся от собора (униатского) и составивших лукавое совещание с еретиками, униатский собор отлучил от церкви и лишил церковных степеней. Относительно светских лиц он ограничился общей фразой, что тот из них, кто будет иметь общение с проклятыми духовными лицами, сам будет проклят. Никого из светских лиц по имени он не назвал. Завершился униатский собор (9 окт.) взаимными лобзаниями рим.-катол. и униат. иерархов в соборной церкви и благодарственными моления и в ней и в соседнем костеле.

Между тем как вся деятельность униатского брестского собора свелась к выполнению последних формальностей по делу провозглашения унии, на православный собор собрались люди для живого дела, больно задевавшего кровные их интересы. Жизнь била ключом на православном соборе, особенно в многолюдной светской его половине. Путем поветовых и иных инструкций сюда, как в фокус, сошлись мысли и. желания всей прав. западной Руси. Это невольно признали и королевские послы. Хотя они отрицали законность прав. собора, ему в существе дела они уделили больше времени и внимания, чем униатскому синоду.

На брестском прав. соборе председательствовал константинопольский патриарший экзарх Никифор, и председательствовал не de jure только, но и de factо. Его церковно-административной опытности этот собор всего более обязан тем, что среди исключительных обстоятельств, окруженный большим и своеобразным собранием светских людей, он сохранил церковно-канонический характер. Греческим церковным духом веет от всей деятельности прав. брестского собора. Уже одно строгое разграничение на нем духовных и светских людей, старательное выделение во все продолжение его из массы собравшихся в Бресте особого «духовного кола», или соб. церковного собора, ясно показывает, что мы имеем тут дело с прямым греческим влиянием, а не с западнорусской соборной практикой. Это духовное коло брестское состояло из великого протосинкелла константинопольской церкви Никифора, протосинкелла александр. патриархии Кирилла Иукариса, белградского митрополита Луки, львовского и перемышльского епископов, двух афонских архимандритов, девяти русских архимандритов, одного игумена, шестнадцати протопопов и наместников и более двухсот священников. Заблудовский протопоп Нестор Козменич был соборным примикирием (наблюдал за внешним порядком), а острожский пресвитер Игнатий – примикирием над соборными нотариями (главным делопроизводителем).

Деятельность брестского православного церковного собора выразилась главным образом в низложении принявших унию митрополита и пяти владык. Хотя митрополит отказался от личных сношений с патриаршим экзархом и с прибывшими в Брест православными вообще еще до открытия собора, тем не менее три раза, 6, 7 и 8 октября, митрополиту и владыкам, через особые духовные посольства, посылаемо было paranagnosticum с призывом на собор к ответу. Только после троекратного отказа их, православный церковный собор («духовное коло») 9 октября постановил определение о низложении их. Определению дана была подробная каноническая мотивировка, и оно, подписанное одними духовными лицами, с подобающею церковною торжественностью, провозглашено было proadros"ом собора протосинкеллом Никифором. Кроме низложения принявших унию иерархов, прав. церковный собор, 8 октября, отменил определение январского новгородского собора относительно братского вилен. проповедника Зизания и вилен. братских священников Василия и Григория, и первому из них возвратил право проповедания, а последним – священнослужения. Тотчас же после собора Никифор окружною грамотою (11 окт.) оповестил духовенство епархий низложенных митрополита и владык, что оно по-прежнему может «совершати иерейская невозбранно», поминая за богослужением вместо них констант. патриарха.

Совершенная исключительность той цели, для которой был созван брестский собор, привлекла на него много мирских людей. Во главе их стоял киевский воевода кн. К. К. Острожский с сыном Александром, волынским воеводой. На брестский собор явились депутаты от шляхты разных воеводств и поветов, а также от литовского трибунала. Явились послы мещане важнейших городов, а также представители православных вилен. и львовского братств. Послы шляхты и мещан явились на собор с особыми инструкциями. Этих инструкций было несколько Десятков, и в один день (8 окт.) невозможным оказалось все их выслушать. Светское коло брестского прав. собора придало с самого начала особую организацию, избравши для внешнего порядка своего особого маршалка. Королевские послы, хотя не признавали легальности прав. собора, все время сносились с ним, по преимуществу с кн. Острожским. 8 окт. королевские послы приняли особую депутацию от православного собора, от духовного и светского его кола, к которой обратились с длинной увещательной речью. В ответ на эту речь православные участники брест. собора заявили, что оне не могут принять местную унию с Римом, заключенную без ведома всей восточной церкви и без предварительного устранения вероисповедных разностей между вост. и западными церквами. 9 окт., в тот день, когда духовное православное коло постановило определение о низложении принявших унию иерархов, светское коло составило особую протестацию, в которой заявило, что будут унии противиться всеми силами. Вместе с этим светское коло постановило отправить к королю особых послов (Малинского и Древинского) с просьбой о том, чтобы он отстранил отступников – владык от «хлеба им уже не принадлежащего» и бывшие дотоле в их владении церковные бенефиции предоставил таким митрополиту и владыкам, «которые бы были собственно греческой религии». В случае, если бы просьба его к королю не получила удовлетворения, светское коло решило перенести весь спор об унии на решение будущего сейма... Посольство Малинского и Древинского к королю не дало никаких благоприятных для православных результатов. Окружною грамотою (15 окт. 1596 г.) Сигизмунд утвердил постановления брестского униатского собора относительно церковной унии вообще и низложения львов. и перемышльского епископов в частности. Против духовных лиц, заявивших себя более видною деятельностью на брест. прав. соборе, приняты были особые карательные меры.

Н. Жукович